Ахто Леви - Улыбка Фортуны

— Давайте отнесем одной моей знакомой.

Сели в автобус, поехали. В пути почти не заговаривали. Серый лишь узнал, что его провожатого зовут Александр, а если просто — Сашко и что он украинец. Доехали до последней остановки, затем шли пешком по улице с маленькими домиками и вышли на дорожку, ведущую в совхозные сады. Шагая по улице, Сашко показал на один из домиков и сообщил, что живет в нем с женой, а детей у них пока нет.

Наконец подошли к домику, окруженному вишневыми и яблоневыми деревьями да еще невысоким деревянным заборчиком. Сашко дернул за проводок — где-то зазвенел колокольчик, одновременно залаяла собака. Немного погодя Серого вместе с котенком ввела в дом самая молодая из всех когда-либо им встреченных старушек. И они остались в этом доме оба...

Утром следующего дня, проснувшись, он нашел себя в маленькой чистенькой комнатке, в чистой постели. Пошевелил ногой, обнаружил котенка. Одевшись, вышел во двор и увидел, что очутился в белой сказке. Домик-то, оказывается, был белый, и яблони и вишни вокруг, покрытые пушистым снегом, были тоже белые. Во дворе деловито расхаживали маленькие белые куры с красными гребешками и один черноперый, очень гордый петух; из конуры выглядывала овчарка, которую звали Пиратом. Когда из дома вышла синеглазая старушка с белыми волосами, Серый не сомневался в том, что и она, и куры, и домик, и он сам — все они находились в сказке, где тихо и спокойно, где воздух чистый, где вкусная вода и люди всегда улыбаются,

Ольга Сергеевна была родом из Сибири, молоденькой девушкой вышла там замуж за человека из здешних мест и с ним приехала сюда — на чужбину. Она жила в этом маленьком светлом мире, отгороженная от садов лишь невысоким голубым заборчиком. Единственными ее вылазками в большой мир были походы в магазин и в аптеку, мыслями своими она делилась со своими животными, она постоянно с кем-нибудь разговаривала — с кошками, с курами или Пирата учила уму-разуму... Однажды Серому посчастливилось подслушать, как она жаловалась петуху, слушавшему ее по-человечески терпеливо, на бездушных шоферов, не хотевших подвезти ее, когда она возвращалась с базара с зерном для кур. Она говорила своему петуху о том, как эти бездушные железные машины мчались мимо нее, обдавая ее пылью и копотью, не замечая ее робко поднятой руки, но лихо тормозили в отдалении, где, словно цапли, шагали на длинных ногах молодые девчонки...

Она очень любила своего мужа, которого давно похоронила на кладбище недалеко от совхозных садов и навещала каждую субботу. Рассказывая о муже, который, разумеется, был очень хороший человек, она открывала старый сундук и извлекала оттуда, как реликвию, вместе с резким запахом нафталина старое мужское пальто с каракулевым воротником.

Глядя на нее, слушая ее беседы со всеми живыми существами, которые ей встречались, Серый понял, что перед ним не просто чудаковатая старенькая женщина, а очень хороший человек, по-настоящему любящий жизнь. «Вот кто перевернул бы души, ей бы воспитателем куда-нибудь в колонию»,— подумал он о ней, наблюдая, как она внушала истину Пирату: «Успокой свой гнев, гневный человек не снимает урожая хороших друзей... От него все бегут, как от бешеной собаки...» — вот кому поверили бы самые отчаянные громилы, и не потому, что она — старенькая, а потому что она понятная и доброжелательная всерьез.

Они полюбили друг друга, не понимая — за что: она — эта чистая, светлая старушка, и Серый Волк, совершивший в прошлом много зла, сегодня ищущий своего назначения. Эта женщина напоминала ему старенькую Альму, которую когда-то он знавал в долгой темной волчьей ночи.

Так благодаря жалкому котенку Серый приобрел дом, который его провожал по утрам на работу горячей кашей в чугунном казанке и молоком и встречал с работы радостным собачьим лаем и тем же бессменным казанком, заботливо завернутым в одеяло, если он приходил поздно.

Помаленьку у него завелись деньги, и он купил себе кое-что из одежды. Прежде всего он приобрел новые брюки. Но не мог к этим брюкам привыкнуть. Он открыл, как много беспокойства причиняет человеку одежда... Хочется вытянуть ногу или согнуть ее, но этого не делаешь, боясь помять брюки; хочешь сесть или облокотиться на что-нибудь и не делаешь этого, боясь помять пиджак...

А какие страдания тебе выпадут, если, скажем, случится такая картина: ты идешь в новых брюках, а навстречу злая собака... Или красивая девушка упадет в реку, а ты на это смотришь, ты в новых брюках, вот и переживаешь... И все оттого, что брюки имеют способность деформироваться, а денег у тебя мало. Нет, решительно человеку достаточно иметь лишь одну пару хороших брюк, чтобы в кино ходить, остальная одежда должна быть чистая, аккуратная, но простая, потому что красота — в простоте.