Ахто Леви - Улыбка Фортуны

Только сверток в Днестре останется камнем на всю жизнь. От него избавиться можно, если пойти и рассказать об этом, но... Я не герой.

Боюсь. Только камень этот будет и помогать, когда снова появится подобный «рефлекс»...

Евгений говорил, что необходимо выглядеть человеком важным, но изображать важность Серому не хотелось. Он считал, что важных людей и без него хватает. Их везде можно встретить: в любой конторе, в любом учреждении, и на базаре, и на пляже — всюду. Им везде все нужно без очереди, они не любят ждать, их ни о чем нельзя попросить (к ним нужно обращаться в письменной форме); они считают, что лишь они устанавливают порядок, лишь они — нужные люди. Важный человек не ходит, а ступает; не говорит, а высказывает свое мнение... И откуда они берутся, эти важные? Как хорошо, когда не «важные», а просто — люди...

— Нужно быть всегда готовым к случайностям, — это Евгений говорил. — Запомни, такие люди, как мы, должны быть универсальными: понадобится стать инженером — пожалуйста; завмагом — давай; профессором — не зевай, не теряйся — всякий труд почетен. Будь готов всегда к обороне и нападению и не забудь: хочешь жить — умей вертеться. Сильные побеждают, слабым — пшик!

Рыжий слушал молча. Потом внятно произнес:

— А как же с этой музыкантшей? Давай, Женя, знакомь. Я готов.

Примерно четверть века назад, в первом классе, учительница спросила Серого, кем он хочет стать, когда вырастет, и он ответил: «Трубочистом, потому что ему по крышам можно лазить». Не мог же он ей признаться в своем желании стать сыщиком или гангстером — неудобно было. Если бы его теперь спросили, кем он хочет стать, он бы ответил: «Рабочим на республиканской базе хлебопродуктов, а именно — в кукурузном цехе». Он встречал рабочих оттуда и знал, что работа там ему под силу, и люди нравились ему — простые и дружные. Конечно, эта база не Рио-де-Жанейро, но для него, считал он, в самый раз. Ему хотелось поскорее начать работать, чтобы хоть этим заглушить голос, скребущий по сердцу из-за этого проклятого рефлекса.

Обыкновенная жизнь

Мельница и база хлебопродуктов были расположены друг против друга на одной из окраин города, среди сто лет не крашенных домов — серых, неприглядных. Красить эти дома не имело смысла из-за трубы какого-то химического комбината, выбрасывающей круглые сутки огромные облака черной вонючей копоти.

Подошли они к административному корпусу базы вчетвером. Карась с Рыжим остались ждать на улице, Серый и Евгений вошли, поднялись на второй этаж, где находились кабинеты директора и его зама. Карась и Рыжий вздумали поспорить с ними на бутылку коньяка, что ничего из этой затеи не выйдет, и Карась всю дорогу ехидно напевал: «Чок- чок — коньячок; чок-чок — шашлычок», предвкушая выигрыш.

Серому не повезло — зам оказался в отъезде. Не желая отступать, они направились к «самому». Секретарша, узнав о том, что они корреспонденты, удивительно мило им улыбнулась и тут же распахнула дверь в кабинет.

Директор базы, маленький худенький человек лет пятидесяти, с бритой головой и живыми синими глазами, взглянул мельком на справку, встал из-за стола, широким жестом протянул руку Серому, потом Евгению, который скромно стоял поодаль и молчал, предоставляя инициативу Серому. На шее у Евгения болтался старенький фотоаппарат внуши-

тельных размеров, и был Евгений похож на дореволюционного базарного фокусника.

Директор, глядя на них добрыми глазами, начал перечислять литературные новинки, скромно отмечая, что не является большим знатоком современной литературы. Он сказал, что очень ему нравится Вайменбек Кардабагилев и... Он назвал еще парочку не менее знакомых Серому имен.

Разумеется, ни Евгений, ни Серый о Майбенвеке Дердабардиеве не слыхали, но они усердно принялись хвалить юмор и наблюдательность, находчивость и человечность, а также язык этого Хайвеи... Бардагардиева. В уме же Серый прикинул, что Рыжий был прав и в дальнейшем ни за что он не сунется к начальникам, лучше все-таки бить по замам. Да и совесть его начала беспокоить — очень симпатичный был директор.

Тут секретарша доложила о директоре мясокомбината, прибывшем с «визитом дружбы», и двух инженерах, дожидающихся в приемной. Но директор не спешил лишить себя литературного общества. Нетерпеливо махнув рукой секретарше, он спросил Серого, какой тот окончил литературный вуз. Серый успел оглянуться на Евгения, но тот изучал что-то на потолке. Пришлось сказать, что учится заочно в литературном институте имени Афанасьева. Директор удовлетворенно сказал: