Чайковская - Unknown

окончание всегда тут же переходит в начало чего-то нового, но это новое –

старо, оно обладает качествами того, что умерло, и стремится умереть на излете

жизни, как и все смертное-живое. Эти грани были солидарны между собой.

– Они были солидарны, – упирая на прошедшее время, признал Паском. – Ты

видел, какая трещина появилась там между гранями?

– Не обращал внимания. Наверное, землетрясения повредили фундамент…

– Она пролегла от вершины и стремится к основанию. Никто не ведает, как

остановить разрушение Храма. Никогда прежде его не приходилось

реставрировать…

– Учитель, простите, но у меня к вам важная просьба. Дело не терпит

отлагательств.

Он объяснил, что хочет предложить Дрэяну Поединок, вкратце пояснил, из-за

чего, и добавил, что почел бы за честь видеть в качестве своего наблюдателя

Паскома.

– Ведомство ныне не дает санкций на Поединки, – ответил тот тринадцатому. –

Кроме того, я кулаптр. Целители не имеют права бросать вызов, отвечать на

вызов и принимать участие в Поединке в качестве наблюдателя.

Ал разочарованно вздохнул, полыхающий взор его погас:

– Я не знал… Жаль…

– Вы, молодые, мало знаете старые законы Оритана. Может быть, оно и хорошо, ведь Поединки – это архаика, жестокий атавизм, помещенный в красивую

рамочку.

– Что ж, придется найти другого наблюдателя… А еще мне хотелось бы

выяснить, с чьего молчаливого согласия ведется сейчас травля северян в

Эйсетти.

– Ты слышал такое слово – «лицемерие»?

– Разумеется.

– Ну так добро пожаловать в современную политику, мой ученик. Теперь это

два синонима. Я знаю этих людей наверняка, но могу сказать: их смещение, даже если его и получится добиться (что вряд ли), повлечет еще более дурные

последствия и еще более дурных последователей.

Ал понимал, что за многие сотни лет этого своего воплощения Паском видит

всех живущих сородичей буквально насквозь. И если он говорит, что все

обстоит именно так, значит, все именно так и обстоит.

Уже выходя, он остановился у двери и спросил кулаптра:

– Паском, а зачем вы вообще заговорили со мной об этом Храме?

Учитель вздохнул:

– Видишь ли, Ал… Многие великие творения, равно как и созидатели, рождаются, чтобы убрать из этого мира столько скверны, сколько им это по

силам, – и, махнув на прощание рукой, едва слышно добавил вслед уходящему

Алу: – И вся боль, вся грязь этого мира обрушиваются на них безжалостным

потоком… Но такова цена их жизни.

* * *

Ученик немедленно отправился на поиски господина Корэя, чтобы узнать о его

внуке. Дед Дрэяна служил при Ведомстве, и найти его было проще, чем кого-то

из вечно откомандированных куда-нибудь гвардейцев.

– Братишка! – вдруг послышался в коридоре за спиной знакомый тенор.

Ал круто обернулся. В арке главной галереи сектора стоял Тессетен, закутанный

в осенний плащ, как будто снаружи стояли холода.

– Да ты никак ищешь приключений, братишка? Я не ошибся?

Ал обрадовано вскрикнул, побежал к нему навстречу, и они обнялись.

– Откуда ты, Сетен? Какими судьбами?

Сетен был загорел, и оттого его въедливые голубые глаза на грубом лице

смотрелись еще ярче. Но что-то в нем неуловимо изменилось.

– Разве же мог я пропустить праздник Теснауто? Ну так что ты затеял, братишка? Какого гвардейца ты ищешь и зачем?

– Ну коли уж Паском сообщил тебе это, то должен был сообщить и имя, и

причину.

– А причем тут Учитель? – удивился Тессетен.

Ал не понял, шутка это или правда. Не Нат же ему все рассказал, в самом деле!

– Нам с Дрэяном надо поговорить, – и, подумав, что это удачный случай и что

Сетен как нельзя лучше подойдет на роль наблюдателя в этом Поединке, молодой человек ухватил друга за рукав: – Идем, идем! Слушай-ка, а что ты так

закутался?

– Да холодно здесь что-то… – поморщился Сетен, увлекаемый Алом по

коридору. – Мерзну.

– Холодно?! Да это самое теплое лето за последние лет десять!

Сетен не стал с ним спорить, но угрюмо насупился и ускорил шаг.

Какой-то чиновник, узнав Ала, счел своей обязанностью проводить гостей до

кабинета господина Корэя и услужливо предупредить того о визите.

Советник поднялся из-за стола, а стоявший перед ним юноша оборотился, и все

замерли в безмолвии. Этим юношей был Дрэян.

– Как раз о вас мы и говорили, – объявил господин Корэй, кивая посетителям. –

Да будут «куарт» ваши едины, господа… Я хотел бы… э-э-э… принести вам…