Чайковская - Unknown

Полная гармония – не для грубого мира. То, к чему так долго пробивались наши

предки-аллийцы... то есть мы сами... оказалось возможным здесь, в Убежище.

Но на уровне генов все мы помним и времена войн, и страх, и страдания. Это

никуда не делось, оно пришло вместе с нами, в наших физических телах, с нами

и уйдет до следующего воплощения. И мозгу нашему атавистически потребен

хлыст, испробовав который, разум наконец откроет личности путь на

следующую ступень. При этом рассудок должен быть целиком и полностью

убежден, что все происходящее с ним – объективная реальность. Лишь

заподозрив, что это тренажер, мозг разбудит тело точно так же, как это

происходит в обычном сне.

Очередная волна с шипением подкатилась к его ногам и отступила.

– Я отправлю вас в путешествие по вашему же собственному подсознанию, которое у каждого с непредсказуемыми особенностями и подводными камнями.

Оно само спроецирует нужный вам для развития сюжет. Здесь не будет преград

для фантазии. Опасно ли это? Болезненно. Если вы умрете, то переживете

смерть по-настоящему, но только после этого проснетесь здесь, а не у Мирового

Древа на Перекрестке. Это единственное отличие – все остальное будет для вас

на самом деле. Знать, что это сон, вы не будете. Помнить об этом разговоре, о

себе в этом или каком-то предыдущем вашем воплощении вы не будете.

Обладать какими-то большими возможностями, которые слишком выделяли бы

вас в том мире, вы не будете. То, что выдумает вам ваше подсознание –

биографию, испытания, приключения – то вам и расхлебывать. Ну что ж, да не

иссякнет солнце в наших сердцах! Начнем?

– А можно вопрос? – спросила попутчица Рарто и после кивка Паскома

продолжила: – Мы должны будем непременно там умереть, чтобы вернуться

сюда?

– Конечно, нет! Вы как раз и не должны умирать там! Ваша цель – выжить, но

выжить с честью, не ступая для этого по головам людей – пусть из вашего

подсознания, но все же людей.

– Но если мы не будем знать, что все это транс, то как же мы выйдем?

– Перед вхождением вы сами создадите якорек, который проникнет с вами в

ваше подсознание и подаст мне сигнал, что вы прошли миссию и вас пора

будить, – кулаптр хитро улыбнулся. – Я просто подниму вас, как это делают

ваши родители или наставники, чтобы вы не проспали уроки.

Ребята засмеялись. Паском взглянул на тринадцатого и удивился, не обнаружив

огонька воодушевления в теплых серых глазах Ала. А он-то рассчитывал, что

тот станет первым энтузиастом и настроит на нужную волну всех учеников.

Непредсказуем...

– Итак...

– Учитель!

Дерзкий взор, нахмуренные брови, сосредоточенность на своей мысли – ну

разве мог кулаптр предположить, что Ал смолчит, если что-то задумал?

– А тот, кто изобрел этот метод, не боялся, что мир, в который поверит столько

народа, однажды просочится на этот план бытия?

Паском вздрогнул. В своих размышлениях и выводах Ал был полностью

серьезен и ждал такого же обоснованного ответа от Учителя.

– Ну что ты, Ал... О чем ты говоришь! Это заработало бы в одном-единственном

случае: если бы проекция была неизменной, одной на всех. А так... так нет

никакой опасности подобного рода, ведь каждое подсознание воспользуется

своим сюжетом и заставит поверить в него разум единственной личности. Сам

понимаешь, один человек со своей верой, неверием или заблуждениями не

значит ничего, если его не поддерживает толпа.

И сам немного засомневался в собственном утверждении. Перед ним сейчас

сидел воплощенный куарт бунтовщика Тассатио, в свое время сумевшего так

взбаламутить народ алли, что система правления переселенцев на Убежище

сразу после его казни изменилась коренным образом. И кому, как не Тассатио, знать на собственном опыте, что за чувство возникает внутри тебя, когда ты

чувствуешь каждое живое сердце в толпе, когда ты владеешь разумом каждого

из многих, когда ты словно сам вливаешься в них, а они не имеют ничего

против – и ноги, руки их, даже их языки повинуются твоему, только твоему

желанию. И более того: любой беспрекословно пойдет и умрет за тебя, с твоим

именем на устах. Вот что знал Тассатио. Вот что помнил Ал. И спросил он не

просто так, Паском это почувствовал. Но нельзя было позволить смущению

овладеть умами учеников, нельзя было нарушить традицию и отменить

испытание.

Танрэй слегка сощурила синие очи и вставила свое слово: