Unknown - i 26e4bd29fedd5b52

мой России. Их потеря — это потеря Россией самой себя. Вот почему

русское сознание (и малорусское как его составная часть, для кото-

рого Малороссия, Россия, Крым — это единое пространство) никог-

да не смирится с этой утратой и будет относиться к их пребыванию

в другом государстве (любом, но в настоящий момент — украин-

ском) как к исторически несправедливому и временному.

Для украинского же сознания (ещё раз подчеркнём: не малорусско-

го, а именно украинского) ни Крым, ни Севастополь никакой симво-

лической нагрузки не несут и даже не рассматриваются как «свои», как эмоционально связанные с «Украиной». Более того. Несмотря

на демонстративное прокламирование украинскими националиста-

ми и властями этой страны «украинскости» Крыма (что уже само

по себе говорит о том, что он таковым не является), именно они

лучше других сознают его чуждость для Украины — как реально-

политической, так и для её идеи.

Для украинства Крым и Севастополь — это «чужое», это «Россия», это тот кусок, который оно не в состоянии проглотить, но от кото-

рого не желает отказываться. Ведь главным для его адептов (и того

192 Украина в русском сознании. Николай Гоголь и его время

Сибирь, понятное дело, «древней Русью» никак не явля-

лась. Она могла стать и становилась русской землёй, лишь

будучи заселённой и освоенной русскими (кстати, сам

Полевой по рождению был сибиряк). То же самое можно

сказать и о Вятке, давно ставшей русской этнической тер-

риторией. В случае же с Малороссией дело заключалось

в том, насколько важными и непреодолимыми считались

этнографические различия между великороссами и мало-

россами и насколько широко понималась русскость. Самое

широкое и наиболее верное её понимание, при котором

различия отходили на второй план, могло быть достигнуто

при сравнении этих русских «племён» с другими народами.

Тот же Долгорукий сразу забывал про непохожесть хохлов

и великороссов, лишь только речь заходила об их сопо-

ставлении с поляками. «Киевская губерния… населена вся

русскими обывателями», — говорит он, опровергая поль-

ские претензии на этот край, и под «русскими обывателя-

ми» имея в виду, естественно, малороссов261. Не случайно, что острее всего эта общность ощущалась в иноэтниче-

ском окружении. Именно в Европе Гоголь увидел Россию

во всём её величии и прочувствовал, что общего у велико-

россов и малороссов больше, чем различий.

Полевой понимал русскость в её узком смысле — как ве-

ликорусскость. Он оставлял за Малороссией возможность

государства, которое в качестве своего идеологического фундамента

использует идеологию украинства) являются отнюдь не геополи-

тические или экономические выгоды от обладания полуостровом, а страх за собственный национальный проект. Отказаться от Кры-

ма — значит, признать свою слабость, признать невозможность по-

бедить общерусскую идею (сначала в этом регионе, а потом, возмож-

но, и в других), признать духовное (и не только) поражение от столь

не любимой ими России.

Здесь, в вопросе о Крыме, воочию проявляются все психологические

комплексы, присущие украинству и привитые им Украине как госу-

дарству. И такая позиция лишь усугубляет проблему, нанося вред, прежде всего этой государственности и даже самому украинскому

проекту. Но которая всё равно рано или поздно будет разрешена.

261 Долгорукий И. М. Путешествие. С. 150.

Восприятие публики

193

стать «Русью», но для этого ей было необходимо избавить-

ся от того, что не являлось, в его понимании, русским.

Но если присмотреться, то даже в этом подходе, на первый

взгляд отрицающем тождество малороссов и великорос-

сов, заключён взгляд на Малороссию как на «свою» и, в об-

щем, «русскую»: никому (и Полевому в том числе) и в голо-

ву не пришло бы начинать дискуссию о том, является ли

«Русью» Польша или, скажем, Лифляндия.

Пример с Полевым показывает, что полного единодушия

в русском обществе по вопросу о том, насколько сильна в ма-

лороссах русскость или насколько может сохраняться из-

вестная доля культурно-этнической специфики разных ча-

стей Руси, не было. Но тех, кто считал, что это разные миры, было явное меньшинство. В основном же на Малороссию

смотрели как на часть Русского мира. Только кто-то, как Бе-

линский, в этой этнической специфике (и даже не столько