Unknown - i 26e4bd29fedd5b52

исходит действие «Вечеров»), мир, имеющий отношение

к Украине, но не тождественный ей. «Хитрый народ!» —

227 Гоголь Н. В. ПСС. Т. 2. С. 46.

Гоголь: триединство образа

173

думает про них Вакула, когда запорожцы, прекрасно умея

говорить по-русски, в разговоре с государыней нарочно

переходят с грамотного языка на простонародный мужиц-

кий («та спасиби, мамо!»). И точно так же цели запорожцев

(сохранение самоуправления — ни о какой независимости

они, как «верный народ», и не помышляют) для Украины

в лице Вакулы не интересны и не так уж важны228.

И это лишь прямое, географическое понимание про-

странства Запорожья и Сечи и их взаимодействия с про-

странством Украины. А у Гоголя таких пониманий мно-

го больше229. Запорожье — это «другой» по отношению

к Украине мир не только территориально или политиче-

ски. Если Малороссия, олицетворяемая Диканькой или, скажем, хутором Тараса Бульбы, это «дом», то Сечь — его

антипод, живущий другой жизнью, другими целями. Туда

стекаются люди, по тем или иным причинам покинувшие

«домашний» мир.

Так же, в соответствии с русским пониманием поля —

степи, это ещё и мир, находящийся на границе жизни

и смерти: как реальной («работа» Сечи — это война), так

и метафизической, включающей в себя много нюансов. Не-

даром в восприятии жителями Диканьки запорожцев про-

скальзывает отношение к ним как к людям необычным, колдунам, то есть связанным с «тем светом». Так видится

запорожский мир из украинского «дома». Но Сечь и сама —

арена духовной борьбы230, где испытывается душа человека, где ему предстоит делать нелёгкий выбор между служени-

ем духовным идеалам и погоней за наживой, праздностью, мирскими удовольствиями — призрачными дарами «кня-

зя мира сего», ведущими в конце концов к смерти духовной

и физической.

228 Гоголь Н. В. ПСС. Т. 1. С. 235–238. («Ночь перед Рождеством».) 229 О некоторых аспектах см., например: Невольниченко С. Мир и анти-

мир Запорожья в повести Н. В. Гоголя Тарас Бульба» // Вопросы ли-

тературы. 2008. № 4. Июль — август. С. 243–263.

230 Гоголь Н. В. Тарас Бульба... С. 492–493.

174 Украина в русском сознании. Николай Гоголь и его время

Особой заострённости этой духовной борьбы, как и

борьбы жизни со смертью вообще, способствует то, что

мир Сечи уже как бы вынесен за пределы границ света

«этого». Запорожье — это ещё и за-порожье, где под поро-

гами можно понимать не только реальные геологические

объекты, но и границу «этого» и «того» света. И здесь тоже, как и в понимании поля — степи, обнаруживается парал-

лель со «Словом о полку Игореве»: «О Русская земля! уже

за холмом ты!»231. Русь осталась «дома», по ту сторону «хол-

ма», а по эту русичей ждёт кровавый «пир», славная, но —

смерть.

Но подобная метафизика имела под собой вполне зем-

ное происхождение: жизнь в «степи» и непрерывная война

делали грань между бытием и небытием почти незаметной

и легко преодолимой. К тому же проблема духовной брани

к самому Запорожью имеет опосредованное отношение.

Сечь выполняет иллюстративные функции: Гоголь ис-

пользует её как модель, как зримый пример той великой

«брани», которая свершается в мире с самого начала чело-

веческой истории. И поэтому, говоря о пространственных

образах, этот аспект запорожского мира можно оставить

за скобками. Иное дело — его существование как мира

«другого» по отношению к малороссийскому, о чём упоми-

налось выше.

«Степь» стала «Новороссией» — и запорожский мир-

анти под просто не мог не исчезнуть, либо растворившись

на «Украине» (пойдя по пути бывшего запорожца Пацю-

ка), либо переместившись на новые границы, в новую

«степь», за новые «пороги» и «холмы». Но и в этом случае

его ждала трансформация, как это произошло и с другими

подобными «мирами»: казачьими Доном, Волгой, Яиком.

«Домашний мир» (олицетворённый Россией) расширял-

ся, и географическое, политическое, смысловое расстоя-

231 Слово о полку Игореве // Русская литература XI–XVIII вв. М., 1988.

С. 65, 67.

Гоголь: триединство образа

175

ние между ним и этими мирами размывалось и исчезало, теряя черты своего, но другого и теперь уже полностью ста-

новясь своим. И если уж продолжать аналогию (разуме-

ется, условную), то Малороссия-Украина, в лице Вакулы

как представителя «домашнего мира» Диканьки, к исчез-

новению запорожского «другого» мира приложила уси-