Unknown - i 26e4bd29fedd5b52

Гоголь, по собственному признанию, чувствовал себя луч-

ше. Не случайно, что ему так полюбилась Италия — и оче-

видно, не в последнюю очередь благодаря своему климату, напоминавшему ему родной малороссийский.

Впрочем, такое отношение к Петербургу, чиновной лям-

ке и климату было именно его личным отношением: сотни

других его земляков, в том числе нежинских «однокорыт-

ников», с успехом находили себя на гражданской и военной

службе и не обращали внимание на погоду. А многим вооб-

ще полюбились север и белые ночи, как и сам Петербург.

У Гоголя же личные впечатления дополнялись ещё и его

пониманием прекрасного. Лишь на юге можно встретить

красоту, лишь там можно творить живописцу, убеждён

он: «Художник петербургский! Художник в земле снегов, художник в стране финнов, где всё мокро, гладко, ров-

но, бледно, серо, туманно»196. Да возможно ли это? Здесь

193 Гоголь Н. В. ПСС. Т. 10. С. 288.

194 Там же. С. 232.

195 Там же. С. 239.

196 Гоголь Н. В. Собрание сочинений. Т. 2. М., 1952. С. 10. («Невский про-

спект».)

Гоголь: триединство образа

151

его убеждения совпали с распространёнными в то время

взглядами на Север вообще и Финляндию как его конкрет-

ное (и географически близкое) воплощение в частности, как на эстетический антипод творческого и эмоционально-

насыщенного Юга. В описаниях Константина Батюшко-

ва, стихах Евгения Баратынского, в «Руслане и Людмиле»

Пушкина Финляндия предстаёт как дикий и мрачный край

скал и лесов, царство холода и отсутствия цвета: Розы, лилеи, ландыш, фиалки

В грустных не смеют долах цвести.

И хотя своеобразная угрюмая красота этой, по-своему ро-

мантичной земли всё же признавалась, но природа не могла

не наложить на неё свой отпечаток. И как результат: Дикая бедность, грубые нравы!

Вас убегает резвой Эрот;

Юношей здешних скучны забавы,

Скучны и ласки здешних красот.

Громкая слава скальдов забыта;

Чувства завяли; с хладной душой

Финн не пленится гласом пиита,

Финн не прельстится девой младой!197

Эти строки, принадлежащие ещё одному русскому поэ-

ту — Р. И. Дорохову (офицеру, другу Пушкина и Лермонто-

ва, одному из прототипов Долохова из «Войны и мира»198), очень хорошо раскрывают и тот образ «страны финнов», ко-

торый присутствовал в русском сознании, и распространён-

ные в русском обществе того времени эстетические идеалы.

Гоголь же, видевший самый «гладкий» и «мокрый» её

кусочек, не оставляет за этой страной даже шанса на худо-

197 Д/орохов/ Р. Эскиз Финляндии // Украинский журнал. 1825. Ч. 7.

№ 13. С. 37–38.

198 Лосиевский И. Указ. соч. С. 155.

152 Украина в русском сознании. Николай Гоголь и его время

жественную привлекательность. На контрасте с блёклым

севером с его неяркими видами и сыростью буйная кра-

сота малороссийской природы становилась лишь очевид-

нее и притягательнее. Поэтому неслучайно, что нарисо-

ванный Гоголем образ Малороссии, где он провёл детство

и юность, строился у него, в том числе, и на противопо-

ставлении Петербургу, возведённому на краю той самой

«страны финнов». А облик и характер её обитателей —

когда весёлых, когда лиричных, когда широко разгуль-

ных, когда простоватых, но всегда овеянных теплотой, —

на контрасте с жителями столицы, лишёнными своего

колорита северной неяркостью, а также суетой и обыден-

ностью жизни.

Потом Гоголь обратит свой писательский взор к этой

будничности жизни, мимо которой проходят, не обращая

на неё внимания, хотя там может быть сокрыто что-то очень

важное; постарается именно в этой обыденности отыскать

человека. Уже «Старосветские помещики» являются шагом

вперёд на этом пути. Ведь гораздо труднее увидеть возвы-

шенное в человеке неприметном, чем в прометеевской на-

туре, труднее отыскать красоту в обыкновенной или даже

пошлой жизни, чем в бурные годы войн и народных дви-

жений. Тем дороже была увиденная Гоголем и показанная

миру необычная для всей этой, в общем-то пустой старо-

светской атмосферы с её бесконечными обедами и сну-

ющими по двору гусятами, любовь Пульхерии Ивановны

и Афанасия Ивановича, и потому щемящей грустью про-

никнут весь рассказ о них. «Чем предмет обыкновеннее, —

писал Гоголь, — тем выше нужно быть поэту, чтобы извлечь

из него необыкновенное и чтобы это необыкновенное было

между прочим совершенная истина»199.