Unknown - i 26e4bd29fedd5b52

ся к прошлому. И в том, и в другом случае «новое» заслоняло

собой «старое». Только тут вместо «казачьей» Малороссии

путь к нему закрывала собой «новая» вестернизированная

Россия. А то, что было на виду, либо не замечалось, либо

не воспринималось как уникальное, достойное просве-

щённого взора.

На рубеже XVIII–XIX веков российское общество зна-

ло о русской старине довольно мало, её научное изуче-

ние и художественное освоение лишь только начинались.

Да и как могло быть иначе? Чуть ли не весь XVIII век русское

общество было ориентировано на европейские культурно-

эстетические нормы и образцы (в Европе, кстати, время

увлечения собственным средневековьем тоже ещё не на-

ступило), а Русь рисовалась воплощением бородатого не-

вежества. Чего стоит хотя бы судьба Московского Кремля!

Разве могла её культура быть равноценной и равноинте-

ресной?

Русская история «делается интересною только со вре-

мени Петра Великого, — писал в 1810 году Н. И. Гнедичу

поэт К. Н. Батюшков. — Читай Римскую, читай греческую

историю, и сердце чувствует, и разум находит пищу». А всё, что до Петра, всё средневековье — одна скука, «басни, ложь, невежество наших праотцев»91. Несомненно, в числе при-

чин, влиявших на такое отношение, было упоение Импери-

ей, пребывавшей в зените своего могущества; восторг от её

блеска и величия, захватывавший многих современников; сознание грандиозности свершаемых дел, когда, по словам

Гоголя (тоже испытывавшего подобные чувства), «на всех

поприщах стали выказываться русские таланты» — полко-

водцы, государственные деятели, учёные92. И доимперское

прошлое как бы уходило в тень, по всем статьям «проигры-

91 Батюшков К. Н. Сочинения в 2 т. Т. 2. М., 1989. С. 110.

92 Гоголь Н. В. Тарас Бульба. Автографы, прижизненные издания.

Историко-литературный и текстологический комментарий. Изд.

подг. И. А. Виноградов. М., 2009. С. 447.

Путешествия: зрительное постижение пространства

83

вая» европейски просвещённой и воспитанной на антич-

ной героике современности.

«Правду тебе сказать, я за все русские древности не дам

ни гроша. То ли дело Греция? То ли дело Италия?» — так

ёмко выразил Батюшков широко представленное в те вре-

мена в российском обществе убеждение. И при этом он

вовсе не являлся каким-то русофобом. Константин Нико-

лаевич любил Россию, гордился, что он русский: «любить

отечество должно. Кто не любит его, тот изверг» — писал

он. Но вот «можно ли любить невежество? Можно ли лю-

бить нравы, обычаи, от которых мы отдалены веками и, что ещё более, целым веком просвещения?»93. Вот здесь

и кроется ответ. И дело даже не во всех «веках» (что мо-

жет быть дальше Греции и Рима?), а именно в одном из них: в том самом «веке просвещения», разделившем Россию

на «древнюю» и «новую».

Понадобилась упорная работа энтузиастов — историков

и литераторов, открывавших обществу красоту и уникаль-

ность русского прошлого и русской культуры. А то и пря-

мо убеждавших соотечественников менять устоявшиеся

стереотипы, как это делал тот же Николай Карамзин в сво-

ём «Илье Муромце»:

Мы не греки и не римляне;

Мы не верим их преданиям…

Нам другие сказки надобны;

Мы другие сказки слышали

От своих покойных мамушек.94

Потребовалось прямое военное столкновение с той са-

мой обожаемой Европой, которое для русского общества, и в том числе его высших кругов, приняло характер войны

Отечественной. А также изменение культурных приорите-

93 Батюшков К. Н. Сочинения. Т. 2. С. 109–111, 130–131.

94 Карамзин Н. Сочинения. Т. 1. Стихотворения. Пг., 1917. С. 113–114.

84 Украина в русском сознании. Николай Гоголь и его время

тов в самой Европе, повернувшейся лицом к собственной

народной традиции.

1820–1830-е годы стали периодом, когда в России пробу-

дился интерес к разысканию и изучению старины, начались

археологические раскопки античных поселений, степных

курганов, славянских городищ, Куликова Поля, древнерус-

ских городов — от Старой Рязани до тех, что располагались

в Малороссии, в том числе и Киева. Но понимание возрас-

та, архитектурного стиля и культурного значения многих

памятников приходило далеко не сразу. Тот же Карамзин, составляя в 1817 году «Записку о московских достопамят-

ностях», коротко отозвался о Покровском соборе на рву

(храме Василия Блаженного) как о «готической церкви»95.