Andrew - o 0a115616b968c99b

Элияху за руку, велел: «Пойдемте домой, дети».

-Моэль расстроился, - смешливо сказал рав Горовиц, наклонившись над женой. Мирьям

сидела в большом кресле у окна, поставив ноги на скамеечку. Девочка – черные, как смоль

волосы, выбивались из-под чепчика, - спокойно дыша, спала.

-Она на тебя похожа, - нежно сказал Хаим. «Глазки, наверное, тоже серые будут. А моэль

подумал, что я шучу, не поверил мне». Он протянул руку и едва дыша, коснулся белой,

мягкой щечки дочери. «Завтра и назовем ее, - улыбнулся рав Хаим. «Как раз Шабат».

-Элияху спит еще? – тихо спросила жена. «Господи, Хаим, я до сих пор – привыкнуть не

могу. И как он вырос, наш сыночек. Пусть, как проснется, ко мне зайдет, хорошо?»

-А я уже проснулся, - раздался веселый голос из дверей.

-Поесть, - спохватился рав Горовиц. «Там мясо, сыночек, и курица, все есть. Ты поешь,

пожалуйста».

-Вот сейчас поздороваюсь с мамой, - Элияху наклонился и поцеловал мать в лоб, - сестренку

увижу, и пойду на кухню.

-В столовую, - строго велела Мирьям. «Еще чего не хватало, - чтобы мой старший сын ел на

кухне». Она покачала просыпающуюся дочь – та открыла туманные, голубовато-серые

глазки, и, посмотрев на склонившихся над ней мужчин, - захныкала.

-Я сейчас ее покормлю, - сказала Мирьям, - и спущусь. Готовить надо, раз у нас гости

сегодня.

-Да там, в кладовой…, - попытался сказать рав Хаим.

-Отправь Меира к мяснику, - распорядилась Мирьям, - а хлеб я сама испеку. Как это – гостям

остатки подавать, тем более – таким. Все, - она стала расстегивать платье, - идите, я скоро.

Дверь закрылась, и Мирьям, дав дочери грудь, глядя в окно, на красные, черепичные крыши

Казимежа, одними губами прошептала: «Господи, велика милость твоя. Сына своего увижу –

хоть так, ненадолго. Элияху сказал – и женился он уже. Господи, двадцать лет ему, как раз,

сейчас».

Она застыла, чуть покачиваясь, гладя девочку по голове. «И пан Теодор здесь, - подумала

Мирьям. «Господи, дай мне сил на него посмотреть – в последний раз. А пани Эльжбета

оправилась, - женщина глубоко вздохнула, и, уложив дочь в колыбель, что стояла у кровати,

грустно сказала:

-Все равно – Элияху сказал, что сразу в Амстердам поедет, чтобы до праздников успеть. Ну,

ничего, это недалеко, и писать можно. Да и в семье мальчик будет жить, у родственников. Не

страшно, - Мирьям поправила бумажные амулеты, что были привязаны к колыбели, и,

плотнее завязав платок – быстро спустилась на кухню.

Он стоял, закинув голову назад, открыв рот. Огромный алтарь золоченого дерева

возвышался перед ним, своды собора уходили далеко вверх, и юноша, наконец,

перекрестившись, преклонив колени, прошептал: «Не верю, нет, такого не бывает».

-Троицкая церковь, - вспомнил Степа. «Господи, думал ли я, что такая красота есть еще на

свете. Невозможно, невозможно, - он порылся в кармане кафтана и, достав маленькую

тетрадь, оглянувшись вокруг, стал набрасывать фигуру Иисуса, что была в центре алтаря.

-Какой мастер, - подумал Степа. «Господи, да мне до сего – еще шагать и шагать. Батюшка

говорил – он, когда во Флоренцию приезжал, целыми днями статуи рисовал. Вот и я так же

буду. Только мы сначала в Амстердам поедем, Элияху до его родственников проводим, и

оттуда уже – письмо бабушке отправим. Батюшка мне хочет этот замок показать, где он

ребенком жил, он там, недалеко от Амстердама».

Он, прищурившись, рисовал терновый венец на голове Иисуса, когда услышал сзади мягкий

голос: «Вы простите, пан, что я подглядываю, но вы такой искусный живописец…

Степа покраснел и подумал: «Хорошо, что я польский вспомнил, да и матушка с нами

занимается - французским языком и итальянским».

-Ну что вы, - ответил он, - что вы, пан, я только ученик…

-Я тоже, - Степа поднялся с колен и протянул руку говорившему – юноше чуть старше его,

высокому, в запачканном красками кафтане. «Пан Вольдемар, - тот зарделся, и, встряхнув

русоволосой головой, сказал: «Вы, наверное, недавно в Кракове…, Сейчас много людей с

Москвы приехало, я слышу, что вы оттуда».

-Оттуда, - смешливо согласился Степа. «Пан Стефан меня зовут. А вы тоже художник, пан

Вольдемар?»

-Ученик, - тот махнул рукой. «Я у отца своего занимаюсь, ну, да, впрочем, он скоро обещал

меня в Вену отправить, там у него знакомые при дворе. А вы, пан Стефан, надолго в

Кракове?»

-Проездом, - Степан спрятал свою тетрадь с карандашом, и вдруг рассмеялся: «Пан

Вольдемар, а вы мне не покажете город? Матушка моя тут была, и сестра тоже, ну, да они не