Unknown - 7f4e8b64-5b06-4464-8069-7c0694bf4f77 out

Нотт спросил:

— Тони, ты уже точно решил?

— Да. Не знаю только, записываться в армию или все-таки пробираться...

— Куда? — спросил Том, не поднимая головы. — Через всю Европу и потом через линию фронта? Если тебя по пути не убьют, все равно русские примут тебя за шпиона и отправят в лагерь.

— Есть такой шанс. Ну, а вдруг повезет? Я хочу по-настоящему воевать, понимаешь?! А тут, у нас все сидят, сложа руки...

— Вот-вот откроют второй фронт, а ты как раз пока пройдешь учебку.

— Да какой там второй фронт! Уже год почти, и его ни слуху ни духу. Наши все только обещают...

О втором фронте в то время много писали — это я помню, — но открытие его постоянно откладывалось. Зато в прессе пели хвалы Советской России, "которая спасает нас от Гриндельвальда", а в "Ежедневном Пророке" мелькали колдографии русских волшебников в магловской военной форме — молодых, круглолицых, ясноглазых, по всему видно, недавних выпускников Дурмштранга. И почти все с пометкой "Награжден орденом... посмертно", "посмертно", "посмертно"...

— В любом случае учебка не помешает. Перед присягой ты всегда сможешь сбежать.

— Чтоб меня еще ловили как дезертира... Ну да ладно, там видно будет.

— На Рождество отец приезжал, — сказал Розье, оторвавшись от сигареты. — Говорит, маглы, наверное, вообще не хотят открывать второй фронт. Их премьер, Черчилль, рассчитывает справиться силами волшебников. В подробности отец, ясное дело, не вдавался, но я так понимаю, что наших попытаются использовать для покушения на Гитлера, ну или что-нибудь в таком роде.

— Если так, — вмешался Маркус, — то это без толку. Там, помимо магловской, еще магическая система безопасности, очень сильная. Гриндельвальд бережет Гитлера, как зеницу ока. Взять хотя бы тридцать девятый год — тогда он ушел с места покушения за несколько минут до взрыва бомбы. Маглы, конечно, решили, что это случайность... И такая история не одна была. Так что я не знаю, как у них что-то может получиться. Только людей зря положат.

— То-то и оно, — Розье зло сплюнул в камин. — Отец не говорит ничего, но я так подозреваю, что... Черт, его могут заслать как раз в эту мясорубку! А сделать ничего нельзя. Наш министр смотрит в рот Черчиллю. Так им восторгается — тошнит просто... Готов пообещать что угодно, нас всех сдать с потрохами, лишь бы эта магловская толстая свинья похлопала его по плечу и сказала: "Молодец, мальчик". Черчиллю-то что? Ему выгодно выехать на волшебниках. Может, он думает, что мы всесильны, а может, просто не хочет кидать в бой маглов. Причем все, кого ни спроси, это знают. Все! Но никто ничего изменить то ли не хочет, то ли не может.

— А кто будет что-то менять? — спросил Нотт. — Фосетта поддерживает Дамблдор и половина Визенгамота, а вторая половина — это старые пни, которые уже совсем выжили из ума и собственных имен не помнят. Так что...

— Так что ничего хорошего не светит, — резюмировал Долохов. — Маглы так и будут загребать жар чужими руками. То наших волшебников, то русских. Сами между собой сцепились, а теперь хотят чужой кровью обойтись.

— Я не понимаю, отчего наши с ними церемонятся? — сказал Нотт. — Наложить империо на того же Черчилля, и...

— Ну, конечно, без тебя б никто не догадался, ты один такой умный! Это же запрещено! Империо, чтоб ты знал, — подсудное дело, вон Меррифот сколько талдычила. Ты как вообще ЗОТИ умудрился сдать, родной?

— Мне кажется, это страшная дурость. Раньше никто с маглами не носился, как с писаной торбой. Это только в наши дни — империо нельзя, то нельзя, се нельзя. Если хочешь знать, то мой дядя считает, что принятие закона о защите маглов 1923 года было роковой ошибкой...

— Тед, хватит умничать, я чувствую себя, как на лекции у Биннса! — бросил Розье.

— В смысле, — с усмешкой спросил Долохов, — тянет рисовать в тетради голых баб? Ты ж ничем другим на уроках у Биннса не занимаешься.

— Тьфу, тролль тебя съешь, Тони, я не про то, и вообще мы говорим о серьезных вещах!

— Тогда давайте определим повестку дня и установим кворум, — сказал Нотт.

Розье фыркнул, а я подумал, что на Нотте дурно сказывается общение с дядей — видным деятелем оппозиции, ненавидевшим Визенгамот с тех самых пор, как его туда не избрали.

— Почему вообще волшебники должны участвовать в магловских войнах? — спросил Маркус. Так просто спросил, в пространство. Очевидно, что вопрос был риторический.

Мне не хотелось встревать в разговор. Так было хорошо, тепло, сонно от вина. Риддл тоже отмалчивался, но слушал внимательно, переводя взгляд с одного спорщика на другого. Зато Эйвери проснулся и решил принять активное участие.