Unknown - 7f4e8b64-5b06-4464-8069-7c0694bf4f77 out

— Откуда ты знаешь? Увидел?

— Нет. У меня пока не получается, ты же в курсе. Просто понял. По мелким деталям.

— А... Примерно через две недели.

Мне мешала профессор Синистра, которая не оставляла меня на башне одного. Но ей на тот момент уже порядком надоело сопровождать меня по ночам. В конце концов, я не первокурсник, справлюсь и сам. Так что я предполагал, что совсем скоро останусь без надзора. А и не останусь — плевать. Можно и днем. Тогда не выйдет похоже на несчастный случай, но мне уже было все равно.

— Хорошо, — просто ответил Том.

Не стал меня отговаривать. И на том спасибо.

— Если ты кому-то скажешь, это будет самый дерьмовый поступок в твоей жизни.

— Не скажу.

Мне стало полегче. Наверное, мне повезло, что именно Риддл догадался. Пожалуй, он единственный, кто не станет мне мешать или сдавать меня учителям.

— Все, я не хочу больше об этом, — я сел ровно и закурил. Даже захотелось в кои-то веки поговорить. — А что случилось с кроликом?

— Повесился.

— В смысле — ты его?..

— Нет. Сам.

— Как?!

— Стихийная магия. Ты же знаешь.

— Я бы так стихийкой ни за что не сумел.

— Я бы — сейчас — тоже.

От сигареты стало полегче, головная боль постепенно отпускала.

— А какая стихийка у нормальных детей? — спросил Том.

— Ну, какая-какая... Обычная, я не знаю. Просто чего-то сильно хочешь, и оно случается. Например, бах! — учебник математики превращается в ворону и улетает. Только это все равно бесполезно — его тут же вернут и превратят обратно.

— Да нет, я не о том. Что ты при этом чувствуешь?

— Чтоб я так помнил... Кажется, ничего. Ну, как бывает, когда во сне вертишься, вертишься, и падаешь с кровати. Только что спал — и уже лежишь на полу вместе с одеялом, и сам не можешь понять, как это случилось.

— У меня было совсем иначе... Как будто, знаешь, есть, например, наш мир, в котором Вилли Стаббз называет меня ворюгой — и есть другой мир, почти такой же, как наш, но в котором кролик Вилли Стаббза повесился на перекладине. А я просто перехожу из этого мира в тот. Я это в детстве называл "сделать шаг в сторону". Не совсем так, но лучше объяснить не могу.

— Забавно.

— Да. Это не всегда получалось, конечно. Сейчас совсем не получается. Наверное, из-за того, что я привык колдовать с палочкой. Ты никогда не замечал, что палочка мешает?

— Нет.

— А мне да. Но так ведь положено, значит... Хм, смешно. Я сам уже забыл, что когда-то умел такие вещи. А теперь вот вспомнил.

— И часто ты делал этот "шаг в сторону"?

— Да нет... Но мне иногда кажется, что мир, в котором я жил с самого начала, был вообще без волшебников и без Хогвартса. А потом я перепрыгивал, перепрыгивал — и добрался вот сюда.

— Ты бы поаккуратней, а то однажды черт знает куда попадешь, — только и смог сказать я.

Когда Тома вот так заносило и он начинал болтать всякую чушь, это был верный признак, что ему нужно срочно съесть что-то или поспать. Он и сам это знал, и даже носил всегда в кармане какую-нибудь еду на такой случай — кусок хлеба, оставшийся от завтрака, или конфету-тянучку из Хогсмида.

Но только через четверть часа мне удалось убедить его пойти на обед.

***

Прошло меньше двух недель — кажется, дней десять, — и однажды за завтраком Том протянул мне позаимствованный у кого-то "Пророк". Заголовок маленькой заметки на шестой странице гласил: "Арестован главарь бандитов".

В заметке сообщалось, что накануне в баре "Черный принц" в магическом районе Лондона произошло столкновение между двумя "преступными группировками", в результате которого два человека погибли и еще шесть получили серьезные ранения. Патруль прибыл раньше, чем участники драки успели аппарировать, так что почти все они были арестованы, включая лидера одной из банд, некоего Роберта Крэйна, более известного в соответствующих кругах как Бобби "Ныряльщик". Последнее прозвище ему дали из-за привычки спускать своих жертв на дно Темзы, привязав груз к ногам.

Я долго молчал, потом спросил:

— Это очередной твой "шаг в сторону"?

— Видимо, да. Не уверен. Или боюсь быть уверен, так точнее.

— Если бы все было так просто, как ты рассказываешь...

Но я это говорил, лишь бы сказать что-нибудь. Мне было так странно — и легко, и в то же время не по себе. Может быть, потому, что я уже приготовился умереть... Даже обидно было бросать теперь эту затею.

Да нет, глупость, конечно.

— Как знать, может, он еще выйдет.

— Ты почитай, сколько на нем всего висит. Хватит на пожизненный Азкабан. Даже если выйдет, ему будет не до тебя.