Unknown - 7f4e8b64-5b06-4464-8069-7c0694bf4f77 out

Пока Хагрид, все еще всхлипывая, плескал себе в лицо водой — в каждую ладонь у него помещалось, наверное, с ковшик, — все молчали. Как только за ним закрылась дверь туалета, я сглотнул. Розье рассматривал Тома так, будто впервые видел.

— Что? — спросил Риддл.

— Да нет, ничего... Знаешь, Том, а ты страшный человек.

— Глупости, — нетерпеливо ответил Риддл.

***

Тем временем у нас возникли новые проблемы. Разгромленные гриффиндорцы в долгу не остались — кто-то настучал Диппету, что Риддл занимается незаконным предпринимательством. Слагхорн вызвал Тома для разбирательства и стал кричать, что такое поведение позорит школу, что от лучшего ученика на факультете он не ожидал подобного и что Тому пора собирать вещи — его завтра же отчислят. Впрочем, уже через час он сменил гнев на милость. Тому удалось убедить декана, что Хагрид приносил нам волосы единорога всего один раз, и лишь потому, что мы хотели сделать самому Слагхорну сюрприз по случаю окончания учебного года. Но раз уж так вышло, то подарок придется преподнести сейчас...

Слагхорн получил половину имевшегося у нас на тот момент товара — двести галлеонов сделали нам ручкой и уплыли в синюю даль. Вдобавок и в дальнейшем Том ежемесячно относил ему десять-двадцать волосков — "скромный подарок". Зато Слагхорн отныне, подобно дракону, обрушивался на любого, кто посмел бы возвести поклеп на Риддла. Он и раньше симпатизировал Тому, а теперь просто был от него без ума — постоянно зазывал к себе в гости, поил чаем с засахаренными фруктами, обсуждал с ним последние статьи из журнала "Зельеварение сегодня" и уверял, что на следующий год Том непременно станет старостой.

В ночь на 1 мая, которую на континенте называют "Вальпургиевой" и которая в этом году совпала с майским полнолунием — Белтайном, мы отмечали всем факультетом день рождения Долохова. Часам к трем ночи все уже разошлись, осталась только наша компания. Мы сидели в темной гостиной на ковре у горящего камина. Долохов, привалившись к ножке кресла, мелкими глотками пил дешевое красное вино, которое мы купили в Хогсмиде. Розье курил, сбрасывая пепел в камин, Эйвери разлегся рядом и, кажется, уже дремал, Маркус отковыривал кусочки подгоревшей корочки с традиционного белтайнского пирога, а Том, скрестив ноги по-турецки, машинально собирал кучкой разлетевшиеся по ковру лепестки боярышника — остатки майского венка — и пересыпал их из руки в руку.

Болтали мы, по большому счету, ни о чем. Кто чем займется после школы, кто чего хочет... Все знали, что Долохов на следующий день уходит из Хогвартса, чтобы завербоваться в Силы самообороны — теперь он уже был совершеннолетним, так что имел право. Но эту тему старательно обходили молчанием, словно все нормально и Долохов просто намерен устроиться на работу. Один только Розье посетовал было, что Тони повезло, а к тому времени, когда нам будет по семнадцать, война уже кончится и мы не успеем на нее попасть. Но Долохов посмотрел на него так насмешливо, что Розье быстро свернул на менее опасную дорожку.

— Том, — поинтересовался он, — а ты бы чем хотел заняться после школы?

— Не знаю. Не думал пока.

— Мне почему-то кажется, — сказал Долохов, развалившись на ковре, — что из него вышел бы хороший целитель. Только не наш, а магловский. Знаете, из тех, которые режут людей скальпелем — как они называются? Такое странное слово, похожее на "сержант".

— Surgeon. Хирург.

— Да, именно. Из тебя, Том, вышел бы хороший хирург.

Риддл засмеялся, но ничего не ответил.

— А ты, малыш Рэй?

— Ну, я намерен после школы стать приличным человеком...

Что-то только язык меня не слушался.

— Вот расплачусь с долгами, и сразу стану. Честно-честно.

Моя тирада почему-то вызвала у всех остальных приступ неконтролируемого смеха.

— Правда, что ли?! — спросил Розье, вытирая слезы. — Ой, пойди это расскажи кому-нибудь другому! Рэй, ты сам будто еще не понял, что тебе уже никогда не стать приличным? Ты ведь уже хлебнул — как это сказать — рисковой жизни. Просто не сможешь теперь иначе, понимаешь?

Я промолчал, хотя у меня было другое мнение на этот счет.

Тем временем Риддл, словно что-то вспомнив, полез в карман мантии, вынул маленький сверток, в котором позвякивали деньги, и протянул Долохову.

— Держи, твоя часть заработка. Маме оставишь.

— Спасибо, — Долохов протянул руку и сгреб деньги. — Я тебе адрес дам — заедешь к ней на каникулах? А то она совсем одна остается...

— Конечно, не вопрос. Мы постараемся потом переслать ей еще что-нибудь.