Ніл Гілевіч - Выбар

Или вот еще одна сторона этой же проблемы. Все последние годы справедливо упрекают белорусскую драматургию в отставании — совсем мало оригинальных пьес поступает в театры (не говоря уже о их качестве). Кадры драматургов растут очень слабо. Но опять же возникает вопрос: а могут ли выявляться и развиваться кадры национальной драматургии в сложившейся ситуации, когда из одиннадцати государственных театров республики только три являются белорусскими? Кто будет выявлять, поддерживать и растить эти кадры?

В диалоге Мирзо Турсун-заде и Ю. Суровцева затронута проблема воспитания молодого поколения, говорится о том, как важно появление хороших книг на эту тему. Задумал было и я написать поэму о фабрично-заводской молодежи, о ее жизни и труде, о тех проблемах, которые ее волнуют. Начал ближе знакомиться с «темой» будущей книги и — стал в тупик. Лучшие молодые рабочие, техники, инженеры, хорошие производственники и общественники, поразили меня непонятным нигилизмом и даже пренебрежением по отношению к своему родному языку и культуре. Белорусских писателей читают мало, да и тех в переводе на русский, белорусской музыки почти не знают, искусства тоже, о национальной истории имеют невероятно смутное представление (некоторые даже не знают, когда образовалась БССР — государство, в котором они живут). И стало мне от всего этого грустно. Как же писать с них положительные образы? Иваны, не помнящие родства (они же хорошие производственники), — и вдруг положительные герои книги? Какие же они положительные? А еще мне стало ясно, что надо проводить — умно и терпелиро — большую работу среди молодежи, особенно городской, по воспитанию у них чувства национального достоинства, национальной гордости, иными словами, надо пробуждать у них — как ни странно это звучит сегодня — национальное самосознание. Видимо, это понимают и все белорусские писатели, и потому-то белорусские национальные мотивы выходят в литературе на передний план. Нет нужды доказывать, что это никак не ослабляет интернационального звучания нашей литературы, всегда ей присущего. Ведь, говоря словами Мирзо Турсун-заде, нельзя представлять дело так, «будто бы интернациональное («общее») существует где-то «над» или «около» национального, а национальное — это, мол, что-то такое, что обитает «рядом» с интернациональным».

Очень хотелось бы надеяться, что эти проблемы не будут обойдены вниманием на IV Всесоюзном съезде писателей.

Ответы на вопросы корреспондента «Известий» Н. Матуковского.

Каким вы видите сегодня место писателя на фронте перестройки?

Более ста лет назад прозвучало — как наставление и завет всем, кто будет иметь дело с душой человека: «сейте разумное, доброе, вечное...» Доброе — оно-то и есть вечное. К литературе, к писательству это относится в первую очередь. Лиру, которая (потревожу тень еще одного великого) не пробуждает в человеке «чувства добрые», — следует выбросить на свалку: к чему она? Такая лира — бездушная, фальшивая — никогда не нужна была людям, особенно же — сегодня у нас. Постараюсь пояснить, почему «особенно». Потому что в течение всего XX века развитие истории шло через такие перипетии, которые способствовали ожесточению сердца человеческого. Любо не любо, но мы вынуждены признаться себе: милосердия заметно поубавилось в мире, у нас — не будем обольщаться — тоже. Слишком долго с человеком обходились не по-человечески, достоинство личности не только унижалось, но и растаптывалось, сама жизнь человеческая теряла значение наивысшей ценности из всего сущего на земле. Да и что могли значить один человек и его жизнь, если не церемонились с огромными массами людей, с миллионами жизней, с целыми народами! И это немилосердное отношение к человеку, особенно очевидное в таких социальных катаклизмах, как войны и массовые репрессии, с неизбежностью перешло в плоть и кровь нашего ежедневия, во всю нашу экономико-хозяйственную, культурно-идеологическую и прочую деятельность. Разве такие катастрофические события, такие ужасные народные трагедии, как чернобыльская авария, гибель Арала, отравление Байкала, обречение на смерть «неперспективных» деревень и несть этому числа, — разве все это не от бессердечия, не от жестокости, не от равнодушия к людям? Разве это исходило из чувства заботы о человеке, о его жизни, о его будущем?.. Вот почему гуманизация всего и вся — идеологической сферы, системы образования, способов и методов хозяйствования и т. д. — должна стать доминирующей всеобъемлющей идеей развития нашего общества, ибо вне этого теряет смысл все прочее. Отсюда и главнейшая, как я понимаю, задача литературы наших дней— самоотверженно содействовать гуманизации общества, работать на воспитание человечности, доброты, милосердия.