Аляксей Карпюк - Выбраныя творы

Праз нейкі час той жа Марцалеў і ягоны памочнік Гніламёдаў прыехалі ў Горадню наводзіць парадак у мясцовым аддзяленні пісьменнікаў. Пасля грунтоўнай гутаркі ў абкаме пачалі па адным выклікаць нас у Дом Ажэшкі. Першай паклікалі Дануту, якая не хутка выйшла адтуль з заплаканым тварам. Нават не схацела гаварыць, што ў яе пыталіся. Наступным быў я. Размова была звычайная — пыталіся пра прычыны канфлікту з мясцовымі ўладамі і чыталі мараль. Як я распавёў пра прошукі КДБ, Марцалеў аж спалохаўся: «А вы ўжо ўсім расказалі?» Не ўсім, кажу, але некаторым расказаў. У тым ліку і карэспандэнтам з Масквы і Варшавы. У Карпюка дапытваліся пра прычыны ягоных адносінаў з абкамам, на што Аляксей сказаў: «Як яны да нас, так і мы да іх. Юбілейным ленінскім медалём за штучнае асемяненне кароў Ульяновіча ўзнагародзілі, а нас з Быкавым за вайну — і не падумалі».

Борыс КЛЕЙН

НЕДОСКАЗАННОЕ

(Главы нз воспоминаний)

С Алексеем Карпюком я повстречался впервые в Гродно сразу после войны, когда он учился в Пединституте вместе с моим братом Львом[ 33 33 Клейн Лев Самуилович (р. 1927) — археолог, доктор исторических наук, брат автора воспоминаний. Живет в Санкт-Петербурге. ( Тут i далей каментар аўтара ўспамнаў.) ] (впоследствии профессором Санкт-Петербургского и Венского университетов). В нашей квартире на улице Энгельса Карпюк делился своими заботами, а когда добился первых литературных успехов, он шел сюда, чтобы сообща им порадоваться. В один из ранних своих очерков[ 34 34 Очерк Карпюка «У хирурга». ] он вставил монолог хирурга Аси Моисеевны — моей матери. Настало время, когда сблизились и наши жены — моя, Фрида, и его, Инга. Настоящую популярность принесла ему повесть «Данута», окрашенная тем целомудрием довоенного любовного влечения, которое еще не стало тогда старомодным. [...]

В центре старого города все было на виду. Не могло оставаться незамеченным, что по вечерним улицам Гродно систематически ходят вместе Карпюк и Клейн, о чем-то все спорят, а может и сговариваются. Когда же нас стало трое, включая теперь и Быкова, а уличные прогулки дополнились и взаимопосещениями квартир, наши маршруты стали все более явно отслеживаться. Впрочем, неудивиельно, что наблюдали за автором произведений, получивших международную известность, — но отнюдь не такую, какая устроила бы власть. Надо думать, после выхода в «Новом мире» повести Быкова «Мертвым не больно» возникшие ранее у влиятельных лиц подозрения переросли в уверенность, что в пограничном белорусском городе формируется идейно чуждая и политически враждебная группа интеллигенции.

Однажды летним днем 1965 г. я изучал документы Гродненского областного архива. Неожиданно начальник архива сказал мне, что кое-кто во дворе хочет со мной переговорить. Там гражданин без особых примет предъявил удостоверение КГБ. Любопытно, чем мотивировалось обращение органов именно ко мне с предложением стать секретным сотрудником. Во-первых, в пользу этого говорила успешная защита мною кандидатской диссертации. Далее, имелись рекомендации компетентных людей, что на меня можно положиться, как на человека с кругозором и ответственного. Такому, мол, и можно доверить изучение изнутри настроений интеллигенции в обстановке, когда враг не дремлет... — и т п. Выгоды же от сотрудничества для меня очевидны, — подчеркнул он. Для начала будет работа на месте, затем командировки по стране, а там, глядишь и за границу. Пойдет неплохо и научная карьера, с гарантией продвижения.

Тут считаю нужным сделать оговорку, что к работе органов безопасности я относился с пониманием. И вербовщика заверил, что если натолкнусь когда-нибудь на шпиона, то приду и выдам его. Но сверх того ничем полезен быть не смогу, ввиду полной профессиональной непригодности для подобных занятий. Он не пытался меня разубеждать и корректно распрощался, взяв однако обещание, что наша беседа разглашаться не будет. О подобного рода ситуациях, как известно, нередко рассказывается в воспоминаниях из тех лет. Но правду ли говорят мемуаристы, остается па их совести. Мне тоже не на что сослаться в подтверждение, кроме как на свою уверенность: не отыщутся в органах мои расписки или какие-либо иные обязательства, поскольку я их никому там не давал.

11о поведение мое все же было небезупречным, ибо в тот же вечер я пришел домой к Быкову и рассказал, что произошло. Василь заметил, что это вторая известная ему попытка организовать за ним слежку. Не знаю, он ли интересовал их, или Карпюк, или кто другой: мне объект наблюдения был назван обобщенно, — интеллигенция. Вот в ком нашли противника, это точно. Им, конечно, было виднее. [...]