Леонид Гартунг - Повести и рассказы

Встретила меня Ладка не особенно восторженно. Как только я перебрался на новое место, Ладка фыркнула и отодвинулась. Фыркать — это у нее такая лошадиная привычка. Может быть, это от не нее зависит, но зачем же отодвигаться? Первым делом я ткнул Ладку кулаком в бок, чтобы она поняла, что отодвигаться невежливо. Кроме того, я думал, что обиженная Ладка упросит Нину Максимовну отсадить меня обратно. И, вообще, это не по правилам. Я выше всех в классе — значит должен сидеть позади, а не перед всеми, как Останкинская башня.

Так вот, подвинтили мне гайки, и, когда все успокоилось, стал я раздумывать, как жить дальше? Двойки — это полбеды. За неделю можно все скосить. Хуже — с макулатурой. Дал слово — надо выполнить! Дома за ужином закинул удочку насчет того, что нужно помочь сырьем нашей бумажной промышленности. На одни школьные учебники идут миллионы тонн… Папа это сразу понял по-своему и запер на ключ оба книжных шкафа. И совсем напрасно — больно нужны мне его Брокгауз и Ефрон. У меня была другая идея, и союзника я нашел в маме.

А дело вот в чем: папа вечно дрожит над каждой газетой, не дай бог, если хоть одна попадет в туалет! Он аккуратно складывает их по номерам, а потом не знает куда девать. Сначала лежат газеты в кабинете, потом в прихожей на сундуке. Это ли не золотая жила? Я только намекнул, а мама подхватила: «Давно пора прихожую привести в порядок. Стыдно перед гостями». Папа весь вечер ходил грустный, а к утру мама, должно быть, победила, потому что шепнула мне: «Бери санки и увози!»

Ах, как расчудесно начался день! Кто мог подумать, что станет он для меня днем сплошных неудач?..

Я так радовался, что вышел из дома за час до звонка. А санки нагрузил газетами. Получилась изрядная кипа. Хорошо, что помог Костя Зотов. Он зашел ко мне за «Третьим днем погони». Получив книгу, он был на седьмом небе от счастья и с готовностью впрягся в санки. Все складывалось просто замечательно: снег сверкал, светило солнце, небо было, как в мае. Я шагал позади санок, руки в брюки и думал: «Бедный Костя, теперь его черед получать двойки».

Мы двигались мимо горсада, как вдруг я увидел ее. Она лежала по другую сторону железной изгороди, на свежем снегу, совсем как живая.

— Стоп! — воскликнул я. — Видишь?

Костя остановился, снял шапку, утер с лица пот и уставился на сороку. Должно быть, она скончалась совсем недавно, потому что на ее перышках не было ни одной снежинки.

— Вот это да! — восхищенно вздохнул Костя.

— Обожди, я сейчас!

Мне сразу пришла мысль, что ее можно отдать Виктору Ефимовичу и он сделает из нее великолепное чучело. И я полез через изгородь. Сороку осторожно поднял и положил за пазуху, но на обратном пути мне не повезло — о железное острие я порвал на правом колене брюки. Здорово получилось — так и выхватил клин с ладонь величиной. «Ну, будет мне за новый костюм, — подумал я, но виду не подал, что расстроился. — Подумаешь, важность — какие-то брюки».

Явившись в школу, мы, первым делом, сдали завхозу газеты. Они потянули целых девятнадцать килограммов. И все это богатство я попросил записать на Ладку-мармеладку. Тут прозвенел звонок. Куда девать сороку? К Виктору Ефимовичу уже не успеть. Поэтому я сунул ее в шапку и побежал в класс.

Вначале все шло нормально. Голую коленку я прикрывал ладонью. Инна Максимовна рассказывала о Колумбе. Это было интересно. Сам Колумб, бедняга, так и не понял, что именно он открыл. По этому поводу мы немного посмеялись. Потом она рассказывала о гибели Магеллана. Его убили туземцы на каких-то островах в Тихом океане. Они между собой воевали, а он за одних заступился. Он был очень храбрый, но не надо вмешиваться не в свои дела. Плыл бы себе да плыл. В этом месте Ладка начала сопеть и сделала вид, что вот-вот заплачет. Я уверен, что Магеллана ей нисколечко не было жалко, а сопела она затем, чтобы угодить Нине Максимовне. И все-таки она своего добилась — учительница два раза одобрительно взглянула в ее сторону.

— А теперь, — сказала Нина Максимовна, — давайте закрепим пройденное.

И посмотрела на меня.

Я потер лоб, чтобы показать, что у меня болит голова, но это не помогло. Она спросила меня о причинно-следственных связях между положением в Европе и поисками морского пути в Индию. Что такое причинно-следственные связи, я не понимал, а выдумывать не люблю. Терпеть не могу экать да мекать. Я честно признался, что не знаю. Тогда Нина Максимовна пригласила меня к карте: «Иди и покажи путь Колумба». Путь этот был обозначен жирной черной линией. Ее и новорожденный показал бы, но не мог же я выйти и продемонстрировать всему классу свою голую коленку. Поэтому я мрачно пробурчал: