Владимир Некляев - Лабух

Я не был настолько уверен, как он, и спросил: «Что же вы, Альгерд Альгердович?..»

Он едва заметно улыбнулся, поняв, что я был у него дома.

«Как там?»

«Нормально. Казимира видел».

«Отец так и не вернулся?»

«Нет. — Мне захотелось чем–нибудь зацепить его, чтобы он не был таким спокойным и уверенным в правоте. — Ты зачем сказал, что отец просто пьяница?»

«Я так не говорил. Вы так поняли, чтобы проще. А объяснять — кому слушать хочется?»

«Я бы послушал…»

«И что? Бросились бы помогать?.. Вы и так мне помогли — у Лидии Павловны поселили. Она вон, видите, как мать…»

«Так пожалел бы».

В Алике что–то дернулось, слегка исказилась правота — и Смерть сказала, не промедлив:

«Здесь некого жалеть».

Алик вновь стал спокойным, он доверял Смерти.

«Почему Зиночки нет?»

«Боится».

Он во второй раз улыбнулся — какая мечтательная у него улыбка:

«Я бы тоже боялся. Ребенок…»

«Ей столько же, сколько Ли — Ли».

На лице Алика отразилось спокойное удивление.

«Действительно… Я про это не подумал… Тем более…»

«Что — тем более?»

«Тем более ребенок. Вы ей скажите, что и завтра можно не приходить. Мертвым в том нужды нет, а живым тяжко».

«Я ей скажу. И попросить хочу…»

«Вы у меня?.. Что?»

«Можно я на кладбище говорить не буду, а на трубе тебе сыграю?»

Алик ожидал, что скажет на это Смерть. Спросил у нее: «Разве про такое спрашивают?..» — Та подернулась, и тогда Алик согласился: «Как себе хотите, сыграйте… А то Зиночка про вас: он музыкант, он музыкант, а я и не слышал ни разу».

«Зиночка перед тобой не виновата. Только я».

«Я знаю. Теперь я про все знаю… Никто не виноват, только каждый сам. И если…»

«Хватит! — ревниво прервала Смерть, и я перестал слышать Алика. — Успеете наговориться, этого не так долго ждать, как кажется».

«А там я буду с ним?..» — спросил я у Смерти, и она сказала нервно, потому что у Алика прядь из–за уха выбилась, волосы жили своей собственной жизнью, с которой Смерть не справлялась: «По мне так нет, но там не мой приход».

Я, не поворачиваясь, спиной выходя в прихожую, едва не упал, зацепившись за порожек, и схватился за вешалку, вцепился в шубу Лидии Павловны. Снова повесить никак не мог…

Помогла незнакомая молодая женщина — повесила:

— Это вы к нам ездили?..

Приоткрылась входная дверь, я подумал — потому что шуба сорвалась — что за ней, может быть, Ли — Ли, но вошла Зоя. Бледная, в черном платье с красными розами — ей шло… Кивнула мне, взглянув на женщину, и, рассыпая розы, бросилась плакать к Лидии Павловне, которая заголосила: «Какой мальчик!.. Какой мальчик…»

— Нам поговорить нужно — не с кем, — все стояла передо мной женщина. — Можно с вами?.. Я Галина…

На кухне сидел ее муж, Сократ, они у отца Алика дом купили.

— Мы не против были, пускай бы с нами жил… А он к смерти тянулся…

— Про что поговорить?..

Я был уверен, что про бумаги на дом.

— Про это, про что еще… Его дома похоронить надо, он там лежать хочет, мы так думаем. Рядом с предками — что ему здесь сиротиниться?..

Я взглянул внимательнее: она статная, красивая, он также не топором тесаный… Молодые, крепкие мужик и баба. Видно, что хозяева, поэтому ко всему и к смерти — по–хозяйски.

Почему, кроме них, никто не подумал, где Алик лежать хочет? Ни я, ни Лидия Павловна — никто? И я разговаривал с ним — и не спросил…

— Мы не подумали… — присел я на табурет, на котором Игорь Львович сидел, голову на топоре качая, и Галина сказала:

— Потому что вы чужие.

Я едва не ответил: «У смерти нет чужих…» — но про это они, наверное, знали, потому спросил:

— А вы?

— Мы через могилы свои. Наши предки все там вместе.

— Через могилы все свои… Какая разница, где лежать?

— Такая же, — Сократ сказал, — как и разница, где жить. Мы вот раздумывали: дом купить или за границу съехать, потому что белорусом быть — беда. Да что поделаешь?.. Честь не позволяет кем–то другим стать.

Пожить там у них на Новогрудчине, с ними и Казимиром — что ли?.. Посмотреть: не только же они трое не влезли в микроавтобус?..

Я сказал им, чтобы ехали и ждали завтра Алика дома… И соврал, не любя правды, Лидии Павловне, что отыскался отец, который сам при смерти и просит привезти сына.

То, как восприняла это Лидия Павловна, заставило меня еще раз удивиться ей.

— Что же, я с Игорем лягу.

Зоя забеспокоилась: «Как бы Ли — Ли не опоздала… Она самолетом завтра собиралась, нужно позвонить, чтобы на поезд сегодня села».