Алекс Тарн - Рейна, королева судьбы

Другие языки, в отличие от русского, не располагали ни радиоточками, ни громкоговорителями. В их распоряжении были только слухи, которые, как известно, умеют обходиться и без эфира. Слухи гуляли повсюду, шелестели испуганным шепотком идиша, звенели едва сдерживаемой радостью румынской речи, заговорщицки, с придыханием обменивались вышитыми подушечками мягких украинских слов. Говорили разное – манящее и многообещающее для одних, невообразимо страшное для других.

– Не слушай ты этого вранья, – уговаривал Золман испуганную жену. – Слушай радио.

Однако к концу первой недели войны радио замолчало, и остались одни слухи. Что-то явно пошло не так, вразрез с оптимистичными прогнозами председателя промкооператива Золмана Сироты. В пятницу Золман велел жене собрать одежду, еду и другие необходимые для пребывания вне дома вещи. Сердце Рейны сжалось: она привыкла во всем полагаться на мужа, в том числе и на его уверенность в непобедимой мощи Красной армии. Если уж Золман решил уезжать, значит, дела действительно плохи.

– Надолго? – спросила она.

– На месяц, – мрачно отвечал кожевенник. – Ты пока собирайся, а я съезжу в город, посмотрю, что и как.

До города Золман ехал втрое дольше обычного: гражданским подводам не позволяли подняться на большак, который был вплотную, бампер к бамперу, загружен армейским транспортом. Правда, теперь грузовики двигались в обратном направлении – на восток.

Хотин стоял притихший, еще не опомнившийся от недавней бомбежки. Улицы были непривычно пусты, в облике редких прохожих чувствовалась какая-то боязливая поспешность, словно родной город внезапно стал чужим, враждебным и нужно беречься его стен, домов, мостовых. По главной площади ветер гонял серые бумажные бланки – они вспархивали, пролетали метр-другой и вновь, трепеща, укладывались в дорожную пыль, как опавшие листья осенью. Сквозь распахнутые окна горсовета на Золмана смотрели запустение и разруха – ныне единственные обитатели здания, еще неделю назад олицетворявшего нерушимый советский порядок.

Ветерок, которому, как видно, надоело гулять в одиночестве, обрадовался кожевеннику, задорно стукнул оконной рамой, подхватил с земли бумажку с немецким имперским орлом, кинул ее Золману на колени: давай, мол, поиграем! Украинский текст листовки сообщал об окончании жидо-коммунистического владычества. В связи с этим освобожденному народу Украины предлагалось расправить плечи и самостоятельно, не дожидаясь победоносных германских частей, покончить со всеми местными жидами и политруками.

Золман доехал до дома Лазари. Дверь ему открыл Аарон, отец Рейны. Он впустил зятя, высунул голову наружу, тревожно глянул вверх и вниз по безлюдной улице затаившегося штетла.

– Ты на подводе… Надо завести во двор. Теперь за воротами лучше ничего не оставлять.

– Да надо ли? – усомнился Золман. – Я ж ненадолго. Думаю к мосту съездить, посмотреть. Похоже, стоит перебраться на тот берег вместе с красными. На недельку-другую, пока война не закончится.

– К мосту, а? – переспросил Аарон с горечью. – Ты что, с луны свалился? Мост уже который день как закрыт для гражданских. Ни пройти, ни проехать, сплошная пробка. И паника тоже. Военные с партийными ругаются, спорят, кого раньше пропустить, за пистолеты хватаются. Так что о мосте забудь.

– А лодку не достать?

Аарон покачал головой:

– Лодки тоже почти все реквизированы. Да и много ли в лодку положишь? Лодка не подвода.

– Значит, хочешь не хочешь, придется оставаться… – Золман усмехнулся. – Веришь ли, мне даже полегчало. Всю ночь не спал, думал: драпать?.. не драпать? А тут судьба за меня решила. Что ж, так тому и быть, поеду назад.

– Подожди, – остановил его тесть. – Тут в Хотине слухи всякие ходят. Плохие слухи. Погром будет, как в Гражданскую. У вас там в Клишкове ничего такого не говорят?

Золман сузил глаза, повел сильными плечами:

– Пока не говорят. А хоть бы и говорили, пусть только сунутся. У меня с этой сволочью разговор короткий.

– Тогда вот что, – торопливо проговорил Аарон.

– Мы тут собрали кое-что самое ценное, семейное. Серебро, вещи, книги… Подержи пока у себя. В деревне-то всяко безопасней: толпа не такая большая, и защитников у тебя хватает. Верю, что отобьешься… А нам придется у друзей пересиживать, в слободе. Возьми, там не так много, два узла. Брось на подводу, рогожкой прикрой, никто не увидит.

– Да хоть бы и увидели… – прищурился Золман.

– А чего ты не хочешь эти узлы у тех же друзей спрятать? Это кто же, наверно, Ковали?