Андре Камински - В будущем году — в Иерусалиме

Янкель остановился и произнес едва слышно:

— Передайте генералу Калугину, что Янкель Камински шлет ему большой привет и не понимает, о чем, собственно, генерал говорит.

— Имейте в виду, вы, дурак, что мы отправляем в Сибирь людей и постарше вас!

— Возьмите вашего дурака обратно. И если кто-то из нас двоих отправится в Сибирь, то это, конечно, буду не я. И передайте вашему коменданту, что он сам не знает, о чем говорит, потому что у меня вообще нет сыновей.

— В последний раз предупреждаю вас, пан Камински. Согласно регистру гражданского состояния у вас одиннадцать сыновей.

— А согласно Янкелю Камински, у меня нет ни одного! Прощайте, господин офицер.

С этими словами Патриарх отвернулся к окну, давая понять, что разговор окончен. Полицейский лишился дара речи. Ничего подобного он еще не встречал. Ошарашенный, он направился к выходу. Хаим Левин, который тоже ничего не понял, механически поплелся за ним.

Есть у моей семьи одна великая тайна. Белое пятно в семейной хронике. Странный, загадочный факт, о котором все умалчивают. Речь идет о событии, произошедшем совершенно непостижимым образом.

Одиннадцать воинствующих поборников идеи усовершенствования общественного устройства, которые в декабре 1905 года были погружены в телятник на Варшавском восточном вокзале, к месту назначения так и не прибыли. Скованные одной цепью, они проколесили всю огромную Россию с запада на восток. Где-то весной 1906 года они должны были, по логике вещей, быть доставлены на свинцовые рудники Верхоянска и там переданы кому положено из рук в руки.

Ничего этого, однако, не случилось, в противном случае у меня не было бы отца, у отца моего, соответственно, не было бы сына, и вся эта история так и осталась бы ненаписанной.

Тюремный телятник с одиннадцатью братьями, если верить слухам, просто-напросто исчез. Бесследно. Как иголка в стоге сена.

В девятистах километрах восточнее Новосибирска находится железнодорожный узел Ачинск. Здесь часть состава была отцеплена и переформирована на другое направление — в сторону Абалакова. Отцепление вагонов было произведено по всем установленным правилам, равно как и их переформирование, однако в итоге одного вагона все-таки не досчитались. Вместо этого в Иркутск в одном-единственном вагоне прибыла новая бригада железнодорожников. Все они, без исключения, были значительно моложе доныне работавших здесь коллег, и, что особенно удивительно, большинство из них носило очки, что в данной профессии и вовсе встречается нечасто. За время путешествия, длиною почти в десять тысяч километров по бескрайним просторам степей, тундры и под конец, через необъятную пустошь тайги, произошло нечто такое, о чем ни от одного члена моей семьи по отцовской линии узнать что-либо вразумительное было невозможно. Никто никогда не узнает, что же произошло на самом деле. Было тому содействие со стороны товарищей по борьбе или не было его вовсе, сила или деньги были пущены в ход — все это навсегда останется тайной за семью печатями. Одно бесспорно: само по себе произойти это не могло. Как бы то ни было, девять железнодорожников Транссибирской железной дороги и два сопровождавших их солдата исчезли, сбросив с себя униформу, чтобы бесследно и насовсем улетучиться, испариться в морозном воздухе бескрайней Сибири. А вместо них одиннадцать большевиков, облаченных в одежды русских служивых людей, ехали в направлении Владивостока, и никто не выказал по этому поводу ни малейшего удивления.

Все это очень похоже на сюжет криминального романа, скажет кто-то. И это на самом деле так. С той лишь разницей, что сюжет этого романа был в свое время разыгран на подмостках самой большой сцены — на сцене жизни. Доказательством тому является факт, что все одиннадцать братьев Камински целыми и невредимыми вступили на берег Японского моря, где начиналась новая глава этого увлекательного романа.

12 июля 1906 года Мальва Розенбах сидела в своей комнате и рассматривала себя в зеркале. Окно было распахнуто настежь. Легкий ветерок доносил из сада сладкие ароматы, которые кружили голову прелестной пятнадцатилетней барышни. День был совсем обычным, однако девушку не покидало какое-то необъяснимое, безотчетное волнение, неясное чувство, что где-то там, далеко, решается сейчас ее судьба, и что прямо сейчас к ней, к Мальве, решительно приближается неведомый корабль.

Она раскрыла свой обтянутый бархатом дневник и попыталась поведать ему нахлынувшие на нее чувства: