Андрей Каминский: Нет времени для Тьмы [СИ]

— Ибо так карает Великий Бык гордость нечестивых и похоть недостойных!

Палящее солнце, словно око огненного бога, обрушивает свой жар на обнаженное женское тело, извивающееся на раскаленном алтаре. Тонкие руки бессильно подергиваются в цепях, синие глаза неотрывно смотрят на полыхающий диск. Она не может даже закрыть их — ее веки вырезаны в самом начале изуверского ритуала. Рядом с ней валяются изуродованные окровавленные тела, быстро разлагающиеся на солнцепеке. Большие зеленые мухи уже жужжат над страшными ранами, ползая меж сгустков запекшейся крови, заползая внутрь. Крылатые твари садятся девушке на лицо и та мотает головой, пытаясь согнать их с изуродованных глаз. Она почти ослепла от солнца и почти оглохла от рева обезумевшей толпы, жаждущей ее крови.

— Пусть кровь грешницы искупит ее вину перед народом Быка.

Над ней нависает уродливая медная маска — бычья морда с раздутыми ноздрями и огромными рогами. Темные глаза бесстрастно взирают на шепчущую проклятия девушку, рука заносит клинок в виде языка пламени — алый как кровь, из неведомого никому металла. А во второй руке — огромный камень, мерцающий таким же алым светом, будто переливающийся изнутри жидкий огонь.

— И да свершится воля народа!

Нож вонзается в грудь девушки и человек в маске подносит алый камень под струю крови. Но тут же в темных глазах мелькает тень смятения — обескровленные губы складываются в подобие улыбки и вместе с последним вздохом из них вырывается несколько ужасных слов. В последнем проблеске угасающего сознания девушка видит, как солнце скрывается за внезапно набежавшей тучей. Слышится раскат грома и молния, мертвенно-бледной змеей взрезает потемневшее небо. Она уже не видит страха в глазах маски, не слышит как кровожадные вопли толпы сменяются криками страха, не чувствует как содрогается земля от первых, пока еще слабых подземных толчков.

Тьма поглощает ее, Тьма, но не небытие. В сомкнувшемся вокруг мраке она чувствует нежные прикосновения чего-то мягкого, ласкающего ее измученное тело. Смутные, но прекрасные фигуры пляшут перед ее глазами, в бесплотные уши врывается шелестящий шепот, подобный шипению змеи. Он становится все громче, складываясь в слова, обещающие ей великую награду за свершенный подвиг.

«Нет времени для Тьмы».

Жаркое дневное солнце стояло в зените, иссушая степь палящим зноем. Рыжевато-серый суслик, выглянувший из укромной норки под корнями засохшего дерева, на миг оказался ослеплен солнечными лучами, за что и поплатился: послышалось хлопанье крыльев и грозный клекот, солнце закрыла черная тень и острые когти стиснули тело испуганно пискнувшего зверька. Спустя мгновение кривой клюв пробил ему мозг и кость.

Спустя некоторое время степной коршун уже парил в небе, держа в когтях убитого зверька. Он сегодня удачно поохотился, сцапав двух полевок и одного суслика. Полевок он съел сразу, а суслика понес подруге, сидящей в гнезде на ветвях дуба на берегу реки. У самки со дня на день должны были вылупиться птенцы и коршун охотился за двоих.

Хищная птица парила над равниной, почти не взмахивая крыльями. Завидев ее мелкие грызуны с тревожным писком прятались в норы, неподвижно замирали, сливаясь с травой, ящерицы и змеи, в кусты зверобоя убирались мелкие птицы. Коршун равнодушно смотрел на эту привычную суматоху — он был уже сыт.