Радослав Михайлов - Властители земли

Он вытащил из портмоне пачку десяток и начал отсчитывать: одна, две, три… Димитр только теперь рассмотрел его как следует: человек крупный, откормленный, в глазах засветилась алчность. То ли от тепла печки, то ли от смущения на носу выступили капельки пота. Димитр снял очки, глянул волком и сказал:

— Приберите деньги, я налево не работаю.

— То есть как не работаешь? А Кавракирову почему сделали? — В голосе слышалась ревность, хотя он и пытался скрыть ее.

— Обратитесь к тому, кто делал, с ним и поговорите. — Димитр отошел к двери, давая понять хозяину, что пора уходить.

— Твоя работа дороже стоит?

Димитр рассмеялся:

— Не дороже. Просто я частных заказов не беру. Делаю что положено, и точка. Остальное меня не интересует.

Человек подержал деньги в протянутой руке и медленно убрал их обратно.

— Не берешь частных заказов? Почему?

— А так просто.

Кирилл Николов или Никола Кириллов, кто его знает, пришел на другой день рано утром и теперь уже заговорил громко, еще в дверях:

— Нет, Димитр, нет, ты мне не можешь отказать. Хочу кухню точно такую же, как у Кавракирова.

Вот, даже имя его узнал, вчера испариной перед ним покрывался, а сегодня решение твердо, и он может себе позволить кричать, не дойдя до мастера.

— Я же вам сказал, что частных работ не беру, — ответил Димитр, как будто вчерашний разговор был две минуты назад.

— Что так?

— Да уж так, — усмехнулся Димитр.

— Что значит «уж так»? Мне отказываешь или вообще не берешь?

— Вообще.

Хозяин удивленно посмотрел на него, еще раз попросил и снова услышал отказ: налево не работаю.

— Н-да, странный ты человек. — И хозяин вышел. Больше он уже не приходил.

Димитр и сам знал, что он странный. Перешел в другую кухню: зачем усложнять жизнь Кириллу Николову или Николе Кириллову? Фиалка-а-а-а! Поехали! Снова подъемник, и через столовую, через гостиную, через коридор — в другую квартиру.

Да, он знал, что странный, давно уже знал: странный и трудный; что-то в глубине души понуждало его перечить именно тогда, когда от него ждали согласия, ждали, что он поймет, а получалось так, что он понимал только себя, а других не хотел понять.

Товарищи ополчились на него в тот же день:

— В чем дело, Первый? Тебе что, деньги некуда девать? Дурью маешься или, может, пример нам подаешь? Нам такие примеры не подходят, и не нам тебе это говорить.

Деньги ему было куда девать, подавать пример он никому не собирался, но не хотелось работать налево, и все тут. Несколько дней подтрунивали над ним — каждый перерыв, когда сидели в чьей-нибудь незаконченной кухне, жевали зачерствевший хлеб и принесенную из дому еду. Знали, что он из какого-то села, но не знали, кто и что осталось там у него, что там делал, пока не пришел на стройку, а ведь работали с ним почти четыре года и все на типовых домах, а теперь вот подвалило счастье подзаработать, а он, видите ли, не хочет. Сначала заподозрили, что все же работает частным образом, по вечерам, тайно, а они не знают об этом, потому что он с самого начала был замкнутым. Проверили: кончает смену — сразу в вагончик, оттуда никуда — домосед. Не брал он частных заказов ни явно, ни тайно; после работы ходил только в кино или с ними же — посидеть за бутылкой. Первый, а Первый, у тебя что, дед в бою погиб и тебе завещал быть героем? Нет, смеется Димитр, дед чабаном был. Так, может, отец бывший партизан и тебе стыдно подрабатывать? Нет, опять смеется Димитр, отец самый что ни на есть рядовой, у него одна заслуга — хорошую ракию гонит. Ту ракию пили, хороша, знаем. Но если так, то, может, ты немного не того, а? Товарищ Николов сует тебе сотню в карман, а ты отказываешься! Если тебя страхи по ночам преследуют, скажи, лечиться отправим и даже навещать будем, какой-никакой, а все свой. Да нет у меня страхов, отвечает Димитр, глядя под ноги, будто и впрямь вокруг них змея обвилась, хорошо сплю. Но тогда в чем же дело? Ни в чем. Просто так.

Кухню товарища Николова взял себе Незаменимый: ты отказался, товарищ Николов меня попросил, Кавракиров его послал, не сердишься? Нет. Незаменимый рассмеялся весело: меня ничем не удивишь, но с такой ситуацией до сих пор не встречался.

«Повоспитывали» его несколько дней, а потом оставили в покое: не хочешь — не надо, дело твое, может, у человека не все дома, хотя внешне вполне нормальный. И пошло как всегда: шутки о том о сем, кто что слышал, кто что узнал, байки о выпивке и закуске, а Незаменимый все об одном: для товарища такого-то я сделал то-то, для товарища такого-то — то-то, и все-то на виллах, и зовут все-то его.