Захария Станку - Ветер и дождь

— Однако, — прерываю я его разглагольствования. — Многие опасаются, как бы их здесь не расстреляли.

— Это их личное дело! Пусть их расстреливают! Меня это не касается.

— Почему?

— Неужели вы думаете, что меня тоже могут расстрелять? Никогда! Я позвоню своему дяде, позвоню двоюродному брату, и они все уладят.

— Как вы им позвоните?

— Очень просто — по телефону. Я вызову их по телефону.

— А где вы возьмете телефон?

— Разве в канцелярии нет телефона? Я уже договорился с полковником. После вечерней поверки придет солдат из охраны и проводит меня в канцелярию. Я позвоню в Бухарест. Сначала я буду разговаривать с ней целый час. Надо ее успокоить. Скажите, а братья Арая уже приходили к вам? Это не они сейчас прошмыгнули в дверь?

— Да, они были здесь.

— И наверно, уверяли вас, что они не легионеры?

— Разговор шел о самых разных вещах. Но, кажется, была речь и об этом…

— Ну, знаете, вот это уже нахальство! Да я ведь был с ними, когда началось восстание Хории Симы. Мы вместе залезли на крышу министерства, и я еле уговорил их не открывать стрельбу по королевскому дворцу! Они хотели палить по дворцу из пушки…

— А где они взяли пушку?

— Это была зенитка, установленная на крыше. Братья Арая во что бы то ни стало хотели открыть стрельбу по королевскому дворцу. У них даже снаряды были. Но вскоре выяснилось, что они не умеют стрелять. Они никогда не были в армии. Между нами говоря, я тоже не проходил военную службу. Сами понимаете: дядя, двоюродный брат… Если у тебя есть высокопоставленные родственники, все можно устроить… Который теперь час? Девять? Мне пора… Иду говорить по телефону…

И он уходит.

В коридоре стоит маленький приземистый человек. Природа наградила этого человека двумя горбами — одним спереди, другим сзади. Впрочем, он не только горбун, но и хромой — одна нога у него короче. Голова длинная, похожая на лошадиную, на этом горбатом теле она особенно безобразна.

Мой друг, журналист К., заметил горбуна, как только легионеры вошли в лагерь.

— Посмотри на этого красавца с двумя горбами. Лет двадцать тому назад, когда я еще был студентом — мы с ним из одного города, из Браилы, — он был моим соперником в любви.

— И вышел победителем?

— Вот именно.

И мой друг рассказывает мне давнюю романтическую историю. Героиня — молодая красивая студентка. Мой друг надеялся ее покорить. Когда мужчине восемнадцать, он надеется покорить каждую женщину, которая ему приветливо улыбнулась. Но на этот раз все выяснилось очень быстро: К. встретил свою Дульцинею в городском парке рука об руку с горбатым донжуаном. Любопытная это была пара: студентка — длинноногая, стройная, а горбун — низенький и толстый. Голова его была чуть ли не на уровне ее бедра. Тем не менее они шли, тесно прижавшись друг к другу, как и подобает влюбленным…

— Он женился на ней?

— Ничего подобного. Он вскоре ее бросил. Я уехал в Париж и больше ее не встречал. А Василе Сурду — так зовут этого горбуна — я как-то видел на параде «Железной гвардии». У него был высокий чин в легионерской организации. Он шагал во главе целого батальона зеленорубашечников, затянутый в блестящие ремни и обвешанный со всех сторон револьверами. Это был батальон так называемых «железных ястребов». Как, по-твоему, можно из такого человека сделать ястреба?

— Любопытно, что иные физически неполноценные люди питают склонность к насилию. Они охотно примыкают к тем, кто проповедует насилие и кровопускание.

— Помнишь ли ты Арама Д.?

— А как же! Маленький, щупленький, с черными усиками. У него всегда было такое выражение лица, будто он вот-вот упадет в обморок.

— Помнишь, какие статьи он печатал в еженедельнике «Огненный цветок»?

Я запомнил одну-единственную. Она поразила меня своим названием: «Гимн крови». В ней он прославлял войну и выражал презрительное сочувствие тем молодым людям, которым не посчастливилось умереть на полях сражений. Когда война началась, я как-то встретил автора на улице. «Как? — спросил я его. — Ты все еще ходишь в гражданском? Когда-то ты сожалел, что молодое поколение не имеет возможности сражаться. А теперь, когда война наконец началась, ты как ни в чем не бывало разгуливаешь по бухарестским улицам? Сотни тысяч молодых румын, которые не хотели войны, гибнут теперь в русских степях. А ты здесь?» — «Во-первых, — ответил он совершенно спокойно, — я не румын. Ты отлично знаешь, что я происхожу из армянской семьи. Во-вторых, я никогда не служил в армии. Меня освободили от военной службы по состоянию здоровья». — «Но ты ведь мог бы пойти на фронт добровольцем?» — «За кого ты меня принимаешь? Я не сумасшедший!»