Алан Холлингхерст - Библиотека плавательного бассейна

Постоянно возникает тот вопрос, ответить на который можно только интуитивно: как поступать с незнакомцами? При моем образе жизни именно благодаря незнакомцам, то есть новизне впечатлений, у меня учащался пульс и рождалось ощущение, что я живой человек — да еще безрассудное чувство полной безопасности, вызванное тайным сговором о сексе с мужчинами, коих я никогда раньше не видел и вряд ли увижу вновь. Однако эти смелые интуитивные действия отнюдь не были безошибочными: сопутствующее им приятное возбуждение усиливалось благодаря неизбежному риску отказа, недоразумения, оскорбления.

Церковь была заперта на все замки, а западным входом, припорошенным песком и прошлогодней листвой, очевидно, вообще никогда не пользовались. Из-за этой атмосферы запустения и моего мысленного представления о громадном темном пространстве внутри здания церковь показалась мне отвратительным монолитом, воплощением полнейшей безвкусицы. Я оглянулся и мельком увидел парня, сидящего под деревьями. Разглядеть его было трудно, но я почувствовал, что он смотрит на меня и, коротая время, лениво теребит кору на палке, которую держит в руках. Я торопливо спустился по ступенькам крыльца и пошел назад через кладбище.

Когда я приблизился к парню, он озирался по сторонам, словно не замечая меня, словно дожидаясь приятелей. Но на безлюдном кладбище это было совершенно исключено — мы находились не на оживленной улице, а в уединенном месте свиданий. С другой стороны, если парень рассчитывал встретить партнера для секса, то он выбрал место, где оставался бы незамеченным в течение всего вечера. В его одиночестве чувствовалось безысходное отчаяние подростка, и я не удивился, обнаружив, что ему всего лет шестнадцать. Когда я шел мимо, парень не ответил на мой пристальный взгляд, но стоило мне отойти на пару шагов, как он сказал голосом истинного кокни [97] Коренной лондонец, особенно уроженец Ист-Энда. :

— Эй, огоньку не найдется?

Довольно странно было слышать этот самый старый из вопросов с целью знакомства, обращенный ко мне, хотя в юности все приемы, наверно, кажутся оригинальными и остроумными. Резко обернувшись, я широко, приветливо улыбнулся.

— Нет, извини, — сказал я.

На улыбку он ответил испытующим, недоверчивым взглядом.

— Не беда, — сказал он. — Пускай извращенцы курят.

Возможно, это было намеренное оскорбление, выраженное странным символическим слогом тамошних улиц. Тем не менее я продолжал улыбаться, сделав вид, что ничуть не обиделся, и таким образом, возможно, вызвав еще более презрительное отношение с его стороны. Он отвернулся, и я принялся его разглядывать: потертые облегающие джинсы, синяя футболка с розовой горизонтальной полосой на уровне подмышек, бейсбольные бутсы; стройная фигура, полноватое лицо с прыщами возле рта, густые, жирные от рождения русые волосы, зачесанные на лоб, как у модников шестидесятых годов. Я стоял рядом с ним, переминаясь с ноги на ногу в сухой нескошенной траве, и он наверняка заметил, что у меня началась эрекция. А его гениталиям было тесно под джинсами, и он сжимал контуры выпиравшего члена ладонью.

— Здешний или как? — спросил он, насмешливо и вызывающе покосившись на меня.

Я снова улыбнулся и покачал головой.

— Так и думал, — сказал он и отвернулся, наконец-то с треском переломив свою палку.

В этом жесте моему воспаленному воображению привиделся скрытый намек на ненависть к «извращенцам». И все же я был полон решимости поиметь парня. Отчасти дело было в его надменном виде, высокомерном тоне да в том, что чересчур высокая оценка собственных прелестей только придавала ему привлекательности. А кроме того, меня возбуждала его молодость, возбуждали скука и похоть, обычно одолевающие мальчишек его возраста. Мне вспомнились те времена — подобные эротоманским дням и ночам, описанным Чарльзом в его дневнике, — когда вся жизнь состояла из безделья и фантазий. Вспомнилась атмосфера долгих автомобильных путешествий по Франции: мама читает карту и показывает отцу дорогу, а мы с Филиппой деремся или спим на заднем сиденье — и мне снятся мужчины. Потом мы приезжаем в какой-нибудь городок с собором, и я вылезаю из машины, пытаясь совладать с неукротимой эрекцией. Во время той поездки я испытывал непреодолимое влечение к общественным уборным, где мое мироощущение, основанное на одержимости сексом, но далекое от жизни, подкрепляли рисунки и надписи, еще более таинственные из-за часто встречающихся, но непонятных жаргонных словечек. Вечерами, когда всё наше семейство, облаченное в красивую летнюю одежду, прогуливалось по площади, я плелся позади, отыскивая взглядом выпуклые ширинки парней, толпившихся вокруг памятника жертвам войны, и тугие ягодицы мальчишек, которые с шумом играли в пинбол на автоматах, стоявших чуть ли не в дверях баров.