Алан Холлингхерст - Библиотека плавательного бассейна

— Старина, я правда тебя люблю, — сказал он так, словно не только сделал открытие, но и решил успокоить меня и упрекнуть за неразумное поведение, вызванное исключительно его нежеланием съездить в Лаймхаус (съездить лишь ради того, чтобы побыть со мной). Чтобы выказать доброжелательное отношение, через несколько минут после ухода он вернулся наверх, чуть не напугав меня, когда я стоял нагишом у окна и смотрел на звезды. Перевоплотившись в работника гостиницы, он принес мне на подносе бутерброд с копченой лососиной и рюмку «Драмбьюи» [95] Шотландский ликер из виски, меда и трав. — вещи фактически несовместимые, но выбранные с трогательной заботой о роскошном угощении.

Следующим вечером, поплавав пораньше, я поехал на восток по Центральной линии. Сити уже опустел, и хотя до станции «Ливерпуль-стрит» поезд был переполнен, дальше, по направлению к «Бетнал-Грин» и «Майл-Энд», поехала лишь небольшая горстка пассажиров. Все мои попутчики — индианка с магазинными пакетами, несколько подвыпивших работяг, красивый чернокожий парень в спортивном костюме — казались усталыми и смирившимися с судьбой. Однако на «Майл-Энд», где я сошел, в вагон вошли новые пассажиры, жители неведомого района, которые, подобно мне, пользовались подземкой как местным транспортом, регулярно разъезжая и делая покупки в пределах пригорода и почти никогда не выбираясь в Вест-Энд, где я бывал ежедневно. Выходя к этим незнакомым улицам, не подверженным никаким переменам, я, будучи более легким на подъем, чувствовал свое превосходство, но в то же время — и некоторую неловкость.

К тому же я немного нервничал: это была первая попытка самостоятельно изучить жизнь Чарльза, и, предприняв эту безрассудную попытку, я невольно оказался вовлеченным в работу. Я даже взял с собой блокнот, на обложке которого четким почерком вывел: «Нантвич». Но я понятия не имел, какие записи буду делать, кто такой «старик Шиллибир» и чего от него ожидать. Я вспомнил, что видел в доме Чарльза письмо, адресованное этому человеку с редкой фамилией. Подобные фамилии с их налетом коммерции и нечистоплотности, некогда присущим Ист-Энду, встречаются у Диккенса и Арнольда Беннетта [96] Английский писатель (1867–1931). . Их могли бы носить как достойные, добропорядочные люди, выбившиеся из низов, так и грубияны и пьяницы с подмоченной репутацией. Готовясь к разговору с этим человеком, я предчувствовал враждебное или неприязненное отношение.

Кроме того, поездка туда вызвала — правда, ненадолго — тревожные воспоминания о том, что я не оправдал ожиданий Артура, не сумев ему помочь. Прошло всего несколько недель после его исчезновения, а я, и не подумав его искать, уже так увлекся другим, что несколько дней кряду даже не вспоминал о нем. Впрочем, сделать я ничего не мог. Я не знал, где он живет, да к тому же вряд ли стоило сообщать в полицию об исчезновении убийцы. Одна мысль об этом вызывала шок: кровь бросалась в лицо, и начинало бешено колотиться сердце. Страшный факт, с которым я свыкся, пока мы вместе сидели дома, вызывал у меня сильное потрясение, когда я вдруг сталкивался с ним по прошествии какого-то времени. Впечатление было такое, будто, оглядывая перспективу в бинокль, я мельком видел эту бурную сцену и торопливо возвращался к ней, дрожащими руками наводя бинокль на резкость.

Путь до Клуба мальчиков занял гораздо меньше времени, чем ожидалось, и, чтобы не обратить на себя внимание слишком ранним появлением, я прошел мимо по другой стороне улицы, пересек Коммершл-роуд и быстрым шагом направился к церкви святой Анны, чью причудливую гигантскую башню заприметил издалека. Под вечер небо нахмурилось, и когда я шел через кладбище, сквозь облака пробивался сероватый сумрачный свет. Над тропинкой склонялись березы, погружавшие ее в темноту, а сквозь ветви виднелось громадное каменное сооружение.

Внезапно послышался негромкий шум, напоминающий треск сломавшейся палки, и, посмотрев по сторонам, я уставился туда, где на одной из усыпальниц, под молодыми деревцами, сидел юноша. Упершись локтями в колени, он вертел в руках и обдирал длинный прут. Лица его я не разглядел. Почти не замедлив шага, я направился дальше, к северному входу, ничуть не сомневаясь, что дверь заперта, а потом с той показной беспечностью, которую равным образом продемонстрировал бы под пристальным взглядом уличного грабителя и потенциального партнера, не спеша поднялся на полураскрытый веер крыльца под башней, но мысли о юноше по-прежнему не давали мне покоя и мешали сосредоточить внимание на всем этом тяжеловесном барокко.