Джоди Пиколт - Девятнадцать минут [litres]

– Наверное, я не смогу, – прошептала Джози.

Дрю сразу же от нее отстранился и отвел глаза. Лицо залилось краской.

– Я ничего такого не имел в виду. Ты и Мэтт, – его голос совсем сник, – я понимаю, что вы по-прежнему вместе.

Джози посмотрела на небо и кивнула Дрю, как будто он угадал ее мысли.

Все началось с сообщения на автоответчике. Звонили из сервиса: Питер не явился на техосмотр своего автомобиля. Нужно ли назначить новую дату? Когда Льюис прослушивал сообщение, Лейси дома не было. Он как-то машинально перезвонил, а теперь, не успев осмыслить, что делает, явился в сервис к назначенному времени. Вышел из машины, передал ключи заправщику.

– Вы можете подождать в офисе, – сказал ему тот. – Выпейте кофейку.

Льюис налил себе чашку кофе, добавил три кусочка сахара и много молока, как сделал бы Питер. Потом сел и вместо потрепанного «Ньюсуика» взял журнал «Геймер». «Раз, два, три», – сосчитал он про себя, и, как по команде, заправщик вернулся в контору:

– Мистер Хоутон, у машины, на которой вы приехали, техосмотр заканчивается только в июле.

– Я знаю.

– Но вы… зачем-то назначили время…

Льюис кивнул:

– Той машины, которую вы должны были осматривать, у меня сейчас нет.

Ее забрали полицейские. Вместе с книгами, компьютером, журналами Питера и бог знает чем еще.

Заправщик посмотрел на Льюиса так, как смотрят на собеседника, когда понимают, что разговор выходит за рамки здравого смысла.

– Сэр, – сказал он, – мы не можем проверить машину, которой у вас нет.

– Конечно. – Льюис положил журнал на столик и разгладил мятую обложку, потом потер ладонью лоб. – Дату и время осмотра назначил мой сын. Я приехал вместо него.

Заправщик кивнул и медленно попятился:

– Хорошо… Тогда машина, на которой вы приехали, просто постоит там, снаружи…

– Я хотел, чтобы вы знали, – сказал Льюис мягко. – Он прошел бы осмотр.

Однажды, когда Питер был еще маленьким, Лейси отправила его в любимый летний лагерь Джоуи. Он располагался на противоположном берегу реки, в штате Вермонт, у озера Фэрли. Там ребята катались на водных лыжах, учились ходить под парусом, совершали ночные прогулки на каноэ. В первый же вечер Питер позвонил и стал умолять, чтобы его забрали домой. Лейси готова была тут же сесть в машину и ехать за ним, но Льюис ее отговорил: «Пусть потерпит. Ему полезно. Будет знать, что он не маменькин сынок».

Лейси увидела Питера только через две недели и сразу заметила в нем перемены. Он подрос, окреп. Но это было не все: что-то изменилось в его глазах. Как будто в них дотла догорел какой-то огонек. Питер посмотрел на мать настороженно, по-видимому решив, что она ему больше не союзник.

Теперь она улыбалась, делая вид, будто не замечает ни резкого свечения люминесцентной лампы, ни красной разделительной черты на тюремном полу, а он, ее сын, смотрел на нее так же, как тогда, после детского лагеря.

– Знаешь, что я нашла сегодня на чердаке? Твоего динозаврика. Того, который рычал, если потянуть за хвост. Раньше ты его так любил, что я думала: даже когда ты соберешься жениться, то явишься в церковь с ним под мышкой… – Лейси осеклась, поняв, что у Питера, скорее всего, не будет свадьбы и никакой церкви, кроме тюремной, он не увидит. – Ну так вот. – Лейси включила улыбку на полную мощность. – Я положила его на твою кровать.

Питер хмуро посмотрел на нее:

– О’кей.

– Думаю, из всех твоих дней рождения мне больше понравился тот, когда мы зарыли в песочнице пластмассовые кости динозавра, а ты их выкапывал, – сказала Лейси. – Помнишь?

– Помню, что никто не пришел.

– Как же? Пришли…

– Человек пять. Те, кого мамаши насильно привели. Боже мой! Мне же было шесть лет. Зачем мы вообще об этом говорим?

«Затем, – подумала Лейси, – что больше говорить не о чем». Она оглядела полупустую комнату свиданий. Напротив заключенных, по другую сторону красной линии, сидели те немногие, кто остался им предан и продолжал в них верить. На самом деле, как Лейси теперь понимала, между ней и ее сыном еще несколько лет назад протянулась граница. Если поднять подбородок повыше, никакой черты на полу вроде бы и не видно. Барьер становится ощутимым, только когда пытаешься его пересечь, а именно это Лейси сейчас и делала.

– Питер, – вдруг сказала она, – извини, что я не забрала тебя в тот раз из лагеря.

Он посмотрел на мать, как на сумасшедшую:

– Хм… Спасибо, конечно, но я пережил это лет сто назад.

– Знаю. И все же мне жаль.