Леван Хаиндрава - Очарованная даль

Гурвич рассказывал с грустным юмором, но охотно. Он понимал, что благодаря этой партии стал своего рода достопримечательностью.

Столкнувшись с Гогой, он оторвал взгляд от пола и поднял голову.

— Ах, это вы?

— Добрый вечер, — вежливо приветствовал его Гога.

— Что, на Пруденцио ставим? — спросил Гурвич с иронической улыбочкой, и Гога поразился его памяти: как-то раз, уже давно, Гога предлагал ему сыграть пополам на Пруденцио под пятеркой. — Ах вы оптимист, оптимист. Ничего, я в ваши годы тоже был оптимистом. А впрочем надеяться на лучшее будущее надо до последней минуты жизни… Но в последнюю минуту можно перестать…

И, снова опустив глаза долу, он проследовал своим путем. Пройдя шага три, он остановился и вдогонку Гоге прокричал:

— Это не я говорю. Это Дон-Аминадо так сказал.

У билетной кассы Гога установил, что на Пруденцио все-таки игра есть. Значит, не он один такой наблюдательный, некоторые дотошные китайцы, видимо, заметили ту же закономерность. Да и просто при любом тотализаторе имеются любители поставить на ф у к с а.

Партия сложилась благополучно. Первый номер выбил второго, третий — первого, а четвертый третьего. К моменту, когда вышел 5-й, у первого, третьего и четвертого номеров было по очку. Пруденцио выбил четвертого, потом шестого и второго, прежде чем уступил вновь появившемуся первому. А там опять все делали по очку, так что вперед никто не вырвался, и вновь вступивший в игру Пруденцио, сделав два очка, закончил партию.

Боб Русаков за все время, пока шла игра, не проронил ни слова и только, сжав плотно губы, с жестким выражением следил за борьбой на корте. Такое лицо видел у него Гога, когда Боб, играя в футбол, боролся за мяч. «Интересно, у меня тоже бывает такое выражение?» — подумал Гога и поймал себя на том, что был бы не против — это лицо бойца. И в то же время Гога чувствовал, что с таким лицом Боб ему менее симпатичен.

Но стоило прозвучать свистку арбитра, возвестившему, что партия окончена, как Боб оживился, лицо его стало приветливым и открытым. Это снова был Боб Русаков — наивный, бесхитростный Public school boy и многообещающий футболист, славный парень. И только.

— Ну ты гигант! — сказал он с восхищением. — Фантастика!

Гога молча улыбался, чувствуя себя очень хорошо: не ударил в грязь лицом перед приятелем.

— Интересно, сколько заплатят? — возбужденно говорил Боб, протискиваясь с Гогой к кассам. — Двадцать дадут, а?

Гога с сомнением покачал головой:

— Пятнадцать — семнадцать — не больше.

И тут Гога определил правильно: выплатили семнадцать пятьдесят, выигрыш для ординара весьма приличный.

— Ну что, сыграем еще? — спросил Боб, блестя глазами.

— Не стоит, — коротко ответил Гога.

— Почему? Ведь осталась всего одна партия. Проиграться не успеем.

В этом Боб был прав, но важно было соблюсти принцип: выиграв, не ставить больше ни копейки, каким бы верным ни казался результат следующей партии. Только так можно оставаться в барыше. И к тому же это был acte de volonté [12] Проявление силы воли (франц.) . , о котором говорилось на лекциях по психологии. Выработать силу воли можно вот таким произвольным и осмысленным ограничением себя в ненужных или греховных, а чаще — в бесполезных поступках.

— А я, пожалуй, сыграю, — немного виновато, но и настойчиво сказал Боб.

— Как знаешь, — сухо произнес Гога.

— На кого ставить? А?

— Советовать не берусь. Это дело неверное.

Боб понимал Гогу, но все же настаивал:

— Ну, если б ты сам играл, на кого бы поставил?

Гога посмотрел на табло с результатами игр.

— На Альберди.

Авторитет Гоги поднялся в глазах Боба так высоко, что он, ни слова больше не говоря, прошел к кассам и взял билет на указанного игрока.

«Может быть, и мне поставить? — шевельнулось искушение у Гоги. — Альберди под единицей, к тому же сегодня не выиграл ни разу. Верное дело. Не уйдет такой игрок, как Альберди, не взяв ни одной партии».

Гога стоял и боролся с собой. «Нет, не буду играть!» Acte de volonté, — эти слова, как магическое заклинание, звучали в его мозгу.

«Человек должен быть господином своих страстей, — говорил отец Де-Рокур, профессор по философии. — Иначе он не заслуживает этого высокого звания. Ведь из всего живого, что создано Творцом, только человеку дана способность отличать дурное от хорошего, дана высшая свобода — свобода выбора между добром и злом. Так делайте же этот выбор, руководствуясь тем верным компасом, которым владеет лишь человек, — своей совестью. И не ждите никакой награды. Добро ради самого добра. Награда ваша — в сознании правильно сделанного выбора».