Леван Хаиндрава - Очарованная даль

Успех Гоги основывался на том, что он, во-первых, всегда держал себя в руках, не зарывался и, проиграв доллар или два, не пытался отыгрываться, а тут же уходил. Во-вторых, проявив немалую наблюдательность, он заметил, что у игроков есть то ли любимые, то ли счастливые номера, выходя играть под которыми, они выигрывают чаще, чем под другими, а номера игроков менялись в каждой партии, которых за вечер проводилось шестнадцать. Требовались большое терпение и выдержка, чтобы дождаться, когда намеченный игрок выйдет под определенным номером, но у Гоги и того и другого хватало. Когда наступала нужная партия, он делал ставку, чаще всего выигрывал — долларов восемь или десять — и уж больше не рисковал, — он не был азартен по натуре, просто ему не хватало денег, которые присылали родители. А игра ему нравилась.

В этом и заключалось его отличие от других любителей делать ставки в тотализаторе. Те стремились ухватить счастливую талию, развить успех и обычно проигрывались дочиста.

— Как насчет хай-алая сегодня вечером? — спросил Боб Русаков, когда все перипетии футбольного матча были обсуждены. — Давай сходим, а?

— В хай-алай?.. — Вопрос застал Гогу врасплох. У него складывался другой план. Он рассчитывал, что, когда футбол кончится, ему удастся познакомиться с теми девушками, что сидели недалеко от ворот, но дурачок Фоменко, несмотря на предварительный уговор, увел сестер сразу после матча, а с ними ушли и другие. И план Гоги повис в воздухе.

Теперь вот Боб предлагал идти в хай-алай. Вариант не лучший, но не сидеть же в субботу вечером дома. Не хотелось отказывать Бобу. В сущности, неплохой парнишка, хотя и Public school boy [9] Мальчик из общественной школы (англ.) . Местная английская школа. . Так пренебрежительно называл Гога молодых людей типа Боба Русакова — типичных воспитанников английских школ, ничего, кроме комиксов, не читавших, ничем, кроме джазовой музыки, спорта и голливудских фильмов, не интересовавшихся и говоривших между собой по-английски.

— Что ж, можно и хай-алай, — сказал Гога, опасливо косясь на угрюмо молчавшего Варенцова, который не одобрял Гогиного увлечения и все никак не мог поверить, что Гога не спускает там присылаемые из дому деньги. — Часов в девять заходи за мной.

— Послушай, а не поздно будет? — спросил с беспокойством Боб. Он настроился выиграть сегодня долларов пять на воскресные расходы, а игры начинались в восемь.

— Не поздно. Даже рано… — ответил Гога, не давая себе труда объяснять Бобу, что с восьми часов играет низшая группа, а ставку они сделают во второй половине вечера, когда выйдут игроки высшей группы. Когда дело касалось хай-алая, Боб и Гога менялись ролями, и уже в тоне Гоги слышались нотки покровительственные, а в тоне Боба — подобострастные.

Ровно без четверти девять у входной двери позвонили. Гога выглянул в окно и увидел приятеля.

— Я сейчас выйду, Боб, подожди меня.

За время, прошедшее после футбола, Гога успел отдохнуть, сходить к Журавлевым поужинать и, вновь придя домой, переодеться в недавно сшитый коричневый двубортный костюм. Галстук он повязал темно-зеленый: немного экстравагантно, конечно, но не без шика, в итальянском стиле, который ему был ближе, чем чопорная британская элегантность. Что касается Боба Русакова, то он был в темно-синем пиджаке и серых фланелевых брюках, при одноцветном темно-синем же галстуке и белой сорочке.

Короче говоря, если Русакову хотелось сойти в этом наряде за англичанина средней руки, ему это вполне удалось. Впрочем, подобного греха за ним не водилось, хотя он и говорил по-английски с большей охотой, чем по-русски, и ударение в своей фамилии ставил на первом слоге. Так его звали в школе, так ему было привычнее.

В Аудиториуме в этот субботний вечер народу было полно, все ряды кресел, амфитеатром поднимавшиеся в огромном зале почти до потолка, заняты, но приятели и не собирались сидеть. Настоящие знатоки, а Гога причислял себя к таковым, обычно наблюдали за игрой у самого барьера, возле сетки, предохранявшей публику от тяжелого и твердого мяча — пелоты.

Прежде чем пройти в длинный игровой зал, Гога направился к табло, на котором вывешивались результаты уже прошедших игр. Ну, так и есть, — Чато опять выиграл начальную игру под номером 1-м, уже третий раз за последний месяц. Надо, когда в первой игре Чато будет снова выступать под единицей, сделать ставку. Сегодня в ординаре за него платили 8 долларов. Не ахти какая сумма, но все же четыре к одному, жить можно. И ведь думал же прийти прямо к началу, так нет, пошел ужинать и прошляпил верный выигрыш. Подавляя досаду, Гога изучал табло, но больше никаких закономерностей не обнаруживал.