Леван Хаиндрава - Очарованная даль

Сессию Гога сдал благополучно, еще до праздника Св. Нины, оказавшись в общем итоге пятым со средним баллом 15. Гога был вполне удовлетворен оценкой, она соответствовала ровно четверке, а он никогда не гнался за пятерками. Но в глубине души он не мог не осознавать, что обогнал некоторых китайцев за счет того, что лучше говорил по-французски. На устных экзаменах это давало ему определенное преимущество.

Теперь, в течение всего китайского новогоднего месяца, а месяц по лунному календарю короче общепринятого, шли каникулы, и Гога много читал. Еще в Харбине от сестры он слышал о русском писателе, живущем в Париже, Владимире Сирине. Известно было, что это псевдоним, а настоящая фамилия его — Набоков, и что он сын бывшего царского министра. Лена как-то приносила домой книгу Сирина, Гоге прочесть книгу не довелось, на Лену же она произвела большое впечатление. А в Шанхае книги этого писателя имелись, они были и у Джавахадзе, и Гога, начав читать роман «Камера-Обскура», не мог оторваться, пока не прочел его чуть ли не за один присест, хотя вообще читал довольно медленно.

«Да, вот это писатель! — думал Гога. — Какой стиль, какой язык… Как он находит эти удивительно меткие и вместе с тем неожиданные слова, с помощью которых одной фразой, одной, с поразительной зоркостью, подмеченной деталью, дает зримую… что там зримую! — осязаемую картину того, что хочет показать. Вот бы так писать!»

Так что же? Ты хотел бы стать писателем? — задал Гога самому себе вопрос, который впервые пришел ему в голову, и задумался. Да, если б т а к писать. Но т а к, на таком уровне — разве напишешь? Никто так не пишет: ни Куприн, ни Бунин, ни даже Алданов.

Гога содрогнулся. Ведь это были его кумиры. Неужели они низвергнуты со своих пьедесталов? Гога раздумывал, сопоставляя.

Что же, «Камера-Обскура» выше чем «9-е Термидора»? [5] Роман М. Алданова. Нет, конечно, не выше. Ведь Алданов напоминает Толстого, самого Толстого! А «Камера-Обскура»… Какой смутный и мрачный мир, какие невероятные, почти нелепые и вместе с тем убеждающие ситуации!

Что значит талант! Он тебя вводит в свою сферу, в какую-то фантасмагорию искаженных человеческих характеров и отношений, парадоксальных положений, и ты, смятенный и очарованный, веришь всему, что читаешь, ты не смеешь усомниться! А повесть «Соглядатай», где такое стройное и прочное, хотя, как всегда у Сирина, замысловатое здание сюжета вдруг рушится от одной незначительной реплики второстепенного персонажа. Да, научиться бы так писать!

Но не только чтению предавался Гога в эти свободные недели. Книги были по вечерам, иногда и ночью. Утра же он посвящал новому своему увлечению — футболу. Эту игру он увидел впервые в Харбине, незадолго до отъезда, но там она мало привлекла его, хотя и показалась не лишенной интереса. В Харбине играли топорно и грубо, преимущественно в окраинных поселках: Корпусном городке, Чинхэ, Модягоу. И публика на эти игры ходила соответственная, и атмосфера была под стать. А в Шанхае контингент и футболистов и зрителей был совсем иной. В футбол здесь играли люди интеллигентные — студенты, школьники-старшеклассники, служащие. Были команды иностранных воинских частей, моряков, полиции, и хотя игра оставалась жесткой и бескомпромиссной, но сама атмосфера на поле и вокруг него, за редкими исключениями, сохранялась вполне спортивная.

Большое влияние оказало на Гогу и то, что Шура Варенцов, с которым на первых порах ближе всех сошелся Гога, был хорошим футболистом.

Гога долго с горечью вспоминал тот день еще в сентябре, когда всех первокурсников собрали в гимнастическом зале и провели опрос: кто каким видом спорта занимался? Одни оказались легкоатлетами, другие баскетболистами, третьи — их было немного — футболистами. А Гога скромно стоял и молчал. В каком виде спорта мог он быть полезен университету? В волейболе? Но этой игрой здесь никто не интересовался. Зато каждое уважающее себя учебное заведение имело футбольную команду, а университет «Аврора» похвастаться своей не мог: она играла в третьей лиге из шести, существовавших в Шанхае, играла через пень колоду. Назначенный ведать спортом молодой монах отец Пуасон поставил своей целью усилить команду и вывести ее в первую лигу. Ведь играет же в первой лиге Чинанский университет — извечный соперник «Авроры»!

Не мог забыть Гога впечатления от первой игры, которую он наблюдал не с трибуны, не как посторонний — так было в тот единственный раз в Харбине, — а как кровно заинтересованный в результате человек, или, как теперь бы сказали, — болельщик. Играла команда университета с сильным противником — британскими моряками. Гога стоял у самой кромки поля, почти рядом с боковой штангой ворот, которые в первом тайме защищала команда университета. С его места хорошо различались напряженные, суровые лица игроков, поглощенных борьбой, слышно было их учащенное дыхание. Запомнился мгновенный, острый взгляд голубых глаз английского центр-форварда, который тот бросил на ворота, чтобы оценить обстановку, после чего коротким взмахом ноги точно послал мяч в сетку. Так, вероятно, в мушкетерские времена пронзал искусный дуэлянт своего незадачливого противника. Врезались в память и короткий, сдержанный и вместе с тем воинственно-торжествующий вскрик героя эпизода и одобрительная реплика капитана моряков: «Good work, Willie» [6] «Хорошо сработано, Вилли» (англ.) . , с которой тот, пробегая мимо, потрепал центрфорварда по плечу.