Дэвид Юн - Весь мир Фрэнка Ли

– Папа? – говорит Джо.

Тот не обращает на нее внимания.

– 그리고 말이야, 우린 서울출신이야. 미국에 오지만 않 았어도 당신 같은 시골 무지랭이랑은 상종도 안했어. 미국만 아니었어도 당신 아들 같은 놈이 어딜 감히 우리 딸을 만나. 아 뭐 그래. 지금은 지들끼리 잘 지내라 그래. 그래도 우리 딸 은 더 낳은 사람 찾아갈꺼야. 당신 아들? 방탄조끼나 사 입혀.

Мой папа делает несколько глубоких вдохов и выдохов.

– Мы уходить, – говорит он.

Я держу обе руки на руле. Кручу руль против часовой стрелки – и мое тело наклоняется вправо. Кручу по часовой – и мое тело кренится влево. Моя правая ступня лежит на чем‐то, на что можно давить. И когда я давлю, меня самого вдавливает в сиденье. Передо мной черно-серо-оранжевое шоссе, испещренное парами красных огоньков.

Я веду автомобиль. Широкий ремень плотно прижат к моей груди и к моим бедрам. Две яркие лампы разгоняют передо мной тьму. Сегодня, должно быть, новолуние, потому что я не вижу привычного белого диска на небе. Я веду в темноте, держась линий. Мой отец, которого я называю папой, сидит рядом со мной. Моя мать, которую я зову мамой, сидит прямо позади него. Она вставляет пустой одноразовый стакан в цилиндрическое углубление в консоли между передними креслами. Папа вынимает его и отдает ей обратно.

– Я ничего не пить, – с возмущением говорит он, – нет интоксикация.

Это первые слова после нескольких минут молчания.

– Пап, – говорю я.

Он повышает голос:

– Сейчас я иметь очень ясный умственный настрой.

– Пап, что за…

– Я не принимать ничего в дом этот человек, – продолжает он. – Ни еда, ни алкоголь – ничего.

– Пап, – резко говорю я. Мой тон возвращает его к реальности. – Что там, черт возьми, случилось?

Сказав «Мы уходим», папа схватил свою куртку, жену (которую я называю мамой) и сына (то есть меня). Пальцем показал на нашу обувь в коридоре: обуваться немедленно.

– Фрэнк… – Больше Джо не смогла выдавить из себя ни слова.

Вид у нее был испуганный. В ее взгляде я увидел ту шестилетнюю девочку, которую когда‐то знал, и понял, что она увидела меня таким же. Это был какой‐то тектонический сдвиг. Плиты поехали и начали раскалываться на куски.

Я был в панике. Я просто пожал плечами.

– Ничего не понимаю, – сказал я. – Я тебе напишу.

В полной тишине мы собрались и вышли на улицу, как семья отбросов, убегающая с места бескровного преступления. И вот я за рулем. Наша машина несется вперед, а следом за ней со скоростью молнии бежит разлом, раскалывая асфальт на огромные куски.

– Пап, – говорю я.

Он молчит. Я смотрю в зеркало заднего вида на маму. Она аккуратно раскручивает краешек бумажного стакана и начинает разделять его на части. Через некоторое время он уже разобран на составные элементы – плоский бумажный бортик из плотного картона и круглое, как луна, донышко, его мама сжимает в ладони.

– Пап? – повторяю я.

– Он сукин сын, – отвечает наконец папа.

– Папочка, перестать, – говорит сидящая сзади мама.

– Ты должен рассказать мне, что произошло, – говорю я.

– Ты верить никому, – говорит папа, ни к кому не обращаясь. – Ты верить только семья. Друг? Нет. Ничего.

Я смотрю на маму в зеркало заднего вида.

– Мам. Ну скажи же что‐нибудь!

– Папа, мистер Сонг делать плохой шутка, – говорит мама папе, не обращая на меня внимания. – Почему ты разозлиться?

– Он показать свой настоящий лицо, скинуть кожу, как змея, – отвечает папа. – Библия говорить: «Горе тем, кто замышляет беззаконие».

– Библия говорить, что надо прощать, – отвечает мама.

– Пусть его Бог прощать, вперед! – говорит папа. – Не моя проблема.

Я замечаю впереди клин из черно-желтых бочек. Мне ужасно хочется в них врезаться. Почему, черт побери, мне так ничего и не сказали?!

– Мам, – цежу сквозь зубы, – что произошло?

– Айгу, – говорит мама.

Она вздыхает, будто спрашивает: «С чего бы начать?»

– Мистер Сонг, – начинает она, – он смеяться над папа. Он сказать: в тебя стрелять там, где ты ничего не заработать. Стоит ли оно того? Он обещать подарить папа на Рождество хороший пуленепробиваемый жилет от Gucci.

Папа фыркает себе под нос.

– Ну шутка действительно дерьмовая, – соглашаюсь я.

– Не говорить плохой слово, – говорит папа. Это сработал родительский рефлекс.

– Папа говорить: не шутить, я хорошо и много работать, – продолжает мама. – Мистер Сонг, он извиняться! Но папа не остановиться. Папа говорить, что бизнес мистер Сонг – ненастоящий, нехороший бизнес, он только долги заработать.