Хэрриет Эванс - Дикие цветы

— Какое грустное выражение.

— Да, но правдивое.

— Могу я познакомиться с ней, Бен? Меня сводит с ума, что мы с ней до сих пор не виделись.

Он пожал плечами.

— Слушай, я сам не видел ее десять лет, а ведь я ее брат.

— Когда вы встречались в последний раз?

— Ты не поверишь, но я столкнулся с ней на улице около круглосуточной аптеки на Вигмор-стрит. У нее болели зубы, а я пошел за лекарством от экземы для Эмили. Мы немого поболтали, и она была довольно приветлива, но торопливо ушла, когда я предложил встретиться. Просто сказала: «Мне очень жаль», и все.

— Не понимаю.

Бен глубоко, с содроганием вздохнул. Он до сих пор был расстроен.

— Знаешь, по-моему, она просто больше не хочет близости с нами. Я много об этом думал. Нигде не написано, что каждый обязан приклеиваться к своей семье до конца жизни. Она всегда была одиночкой. — Он осекся и покачал головой. Теория об отшельничестве Корд была версией, которую он выбрал, которой придерживался и которую озвучивал их матери, любопытным друзьям и знакомым на протяжении многих лет, но на самом деле он в нее не верил. Ребенком Корд обожала компанию, любила организовывать вечеринки и собирать гостей. Он не верил в то, что ей нравилось затворничество. Он не верил, что она не хотела любви и отвергала близость добровольно. « Я знаю тебя, сестренка, — думал он. — Я все еще тебя знаю, и всегда буду, и я вижу, что ты несчастна ».

— В следующий раз попроси их передать Корд, что я хочу встретиться.

Его телефон завибрировал — пришло новое сообщение, и Бен слегка вздрогнул.

— Корд не придет к нам, если узнает, что я буду дома. Она говорила девочкам, что ей нужно время, чтобы привыкнуть ко всему этому. А еще ей предстоит очередная операция на горле — врачи попытаются исправить то, что повредили в прошлый раз. Похоже, за последние десять лет медицина здорово продвинулась в плане точности.

— Это невероятно. В смысле, будет, если все получится. Каковы шансы на успех?

— Девочки говорят, пятьдесят на пятьдесят. Все может обернуться катастрофой, но хорошо, что она не боится попробовать, и просто замечательно, что продолжает общаться с девочками. Интересно, почему она так внезапно передумала?

— Дорогой, я не знаю. Возможно, из-за твоей матери.

— Да, но Корд такая упрямая. — Он помолчал. — Боже, Лорен. Надеюсь, мы поступаем правильно, что оживляем Боски для мамы. Надеюсь, она не сорвется и не запаникует.

Лорен не ответила, и оба какое-то время слушали треск телефонной линии.

— Я бы хотела знать, что сказать, чтобы ей полегчало.

Он засмеялся.

— Мы не всегда можем помочь, дорогая.

— Это мы еще увидим. А теперь нужно решить по поводу пляжного домика. Скажи, что, по-твоему, мы должны с ним делать.

— Не знаю, — потерянно ответил Бен.

Повисла очередная пауза, и он пожалел, что не знает добрую и прекрасную женщину, бывшую его женой, лучше. За несколько недель она могла создать убранство целого дома, по щелчку пальцев организовывала вечеринки и в целом делала его жизнь спокойнее и комфортнее, чем когда-либо. И все же иногда ему приходилось с Лорен нелегко, как если бы он носил шерстяной свитер, от которого немного зудит кожа. Эта женщина ни капли не походила на отчаянную, неукротимую, затравленную Мадс. Ни капли.

— Слушай, я понимаю, что у тебя с этим домиком связаны счастливые воспоминания, но, знаешь, милый, именно там она убила себя. Я думаю, тебе нужно… — Она замолкла, линию снова заполнило щелканье помех. — Начать заново.

— Я уже это сделал. — Бен потер колено обрубками пальцев.

— Едва ли. Тебе нужно подкрепить это практикой, раз уж Корделия настроена так же. Дом нужно вернуть к жизни, и мне кажется странным оставлять рядом с ним домик, в котором Мадлен убила себя.

« Да, — хотел ответить Бен. — Да, но с ним связано столько счастливых моментов! Там она позволила мне поцеловать себя, там я ощущал ее тело, там мы втроем — Корд, Мадс и я — сидели на ступеньках и разговаривали, там ночевали в качестве особого поощрения от родителей. Мы всегда были вместе.

Никогда не забуду тот раз, когда мы развели внутри костер, потому что Корд сказала, что все будет в порядке, и жарили зефир, и чуть не сожгли весь домик дотла. Или когда Мадс сняла шторы, потому что они испачкались, и они рассыпались прямо у нее в руках — настолько старыми были. Или когда мы ставили пьесу, сюжет которой содрали с „Питера Пэна“, на крыльце Боски, и заставили маму, папу и миссис Гейдж смотреть, и папа уснул на плече у миссис Гейдж, от чего та пришла в ужас… Правила игры в „цветы и камни“ все еще висят там с тех пор, как Корд прикрепила их к стене. Эти детали очень, очень важны.