Хэрриет Эванс - Дикие цветы

Она наклонилась к нему, и запах ее соленого, потного, сладкого, как розы, тела, ощущение ее упругой кожи снова свели его с ума.

Она поцеловала его.

— Нам надо быть поосторожнее, но, господи, идет война, и жизнь так коротка. — На ее лице играли блики отраженных от воды лучей закатного солнца. — Тем более это было так здорово. Ведь правда, здорово?

— Еще бы. — Он сел, застенчиво улыбаясь, и принялся шарить в кармане пиджака. — Вот. Хочешь сигарету?

— Нет, спасибо, — сказала Джулия, натягивая платье через голову — пружинки ее упругих волос выскочили оттуда первыми. Она втискивалась в сандалии, а он вдруг подумал, насколько же нелепо все это одевание-раздевание, и как естественно быть голыми, как они пять минут назад, лежать на ней, раскрывшей свое естество для него одного, убирающей волосы с глаз и сдвигающейся чуть ниже, чтобы он втолкнул себя в нее, и они в унисон выдохнули: «Как приятно».

Все вышло совсем не так, как он себе это представлял, — все получилось нежным, милым и трогательным… Джулия, несмотря на всю свою тягу к драме и напыщенности, вела себя совершенно естественно.

— Не уходи. Останься ненадолго. Прошу тебя, — сказал он.

Ее пальцы ловко застегивали ремешки сандалий.

— Было бы ужасно романтично сидеть с тобой здесь, наблюдая за последним закатом, но я обещала отцу сварить репу. Проще пареной репы — это, кажется каламбур? Мы проходили в последнем семестре, но я забыла. — Она надела свою соломенную шляпку и подмигнула ему. — Сегодня мне все ужасно понравилось. До завтра?

Энтони обхватил пальцами ее лодыжку и кивнул:

— До завтра.

— Великолепно, — ответила Джулия, и ее улыбка была сногсшибательна. — Лето будет что надо.

О, какой замечательный новый ковер! И шторы тоже новые, с узором павлиньего пера в сиреневом, бирюзовом и бледно-зеленом цветах, на великолепном шелковом полотне. Корд купила их в универмаге «Либерти» на гонорар от альбома, стоили они страшно дорого, но она могла себе это позволить. В свете, льющемся из широких окон ее прекрасной новой квартиры, обновки смотрелись просто шикарно.

— Эти шторы — последние, что вы покупаете в своей жизни, — заявил ей установщик, закончив работу. — Гарантирую, вы будете закрывать ими окна, даже когда вам стукнет семьдесят.

Корд позабавило, что он так думал. Неужели он считает, что она будет жить все в той же квартире и с теми же шторами еще сорок пять лет? Впрочем, осмотрев дом вечером накануне отъезда в Боски, она была вынуждена признать, что ей нравится эта идея — она искренне любила свое гнездышко, где жила уже полгода, и, уехав, с нетерпением ждала возвращения. Ей хотелось вдоволь наиграться в дочки-матери: побыть взрослой, послушать (новенький глянцевый стерео) приемник в своем (новеньком синего бархата) халате, распахнуть французское окно и насладиться свежестью воздуха и едва заметным вкусным ароматом свежей краски.

До того как в квартиру въехала Корд, в ней сделали серьезный ремонт. Раньше здесь много лет жила старушка, и здесь же она и умерла. Корд оставила некоторые декоративные элементы: витражные окна со шпингалетами, украшенными завитушками, изогнутые дверные ручки, плитку с подсолнухами на камине, но избавилась от всего остального, что ассоциировалось с предыдущим владельцем. Она перекрасила стены в светлые цвета оттенков бежевого, голубого и желтого. Она хотела, чтобы квартира стала солнечной, теплой и безопасной, такой же, как Боски для нее в детстве, с одной лишь разницей: это — ее и только ее квартира, и заработала она на нее сама.

Ее подруга Аманда, тоже певица, увидев квартиру, сказала:

— Корд, тебе нужно начинать карьеру дизайнера интерьеров.

— О, мне очень понравилось. — Корд потерла руки и улыбнулась. — Если с пением не сложится, то начну.

— Ха-ха, — сухо сказала Аманда, лишь недавно вернувшаяся с очередного неуспешного прослушивания. — У Корделии Уайлд наступили тяжелые времена, и она стала дизайнером интерьеров. Звучит вполне правдоподобно.

Квартира выглядела словно чистый холст. Теперь Корд предстояло превратить это место в свой дом. Она уже думала, как станет проводить здесь музыкальные вечера, как завесит все стены фотографиями, заставит книгами полки. Она пригласит всю семью: мамин ситком уже закончился, и она сможет приехать, и они вместе сходят в галерею и вернутся сюда на чай. А для Мадс и детей Бена, если они, конечно, когда-нибудь появятся, это место должно стать вторым домом. В коридоре в прелестном шкафу с вырезанным на дверце сердечком лежал ее новенький чемодан, ожидающий поездок за границу. Крючки для верхней одежды тоже были в форме сердечек. Над столиком начала века, на котором стоял телефон, висело прекрасное зеркало в стиле ар-нуво, найденное на распродаже частной коллекции в Глазго в доме, построенном Чарлзом Ренни Макинтошем [205] Чарльз Ренни Макинтош (1868–1928) — шотландский архитектор, художник и дизайнер, родоначальник стиля модерн в Шотландии. . В холодильнике она всегда хранила бутылку шампанского, а в кухонном шкафу лежали консервные банки с паштетом и упаковки печенья. На свежепокрашенной каминной полке Корд оставила лишь одну открытку — поздравление с новосельем от Бена. Фотография Агнеты в шелковых спортивных шортах, вырезанная то ли из газеты, то ли из книги, была приклеена к открытке.