Хэрриет Эванс - Дикие цветы

« Дорогая Корди, мой Супер Трупер [206] Отсылка к песне группы AББA. , — написал Бен в открытке своим неразборчивым почерком. — Желаю тебе прожить много счастливых лет в твоей прекрасной новой квартире. С любовью, БиМ ». Марка на открытке была из Лос-Анджелеса.

Уже собранный чемодан стоял у двери, но в этот раз она уезжала в Боски. Она не могла дождаться завтрашнего утра, на которое запланировала отъезд. Лето в городе, даже в ее тихом зеленом районе Западный Хэмпстед, все равно казалось пыткой, особенно для нее, в детстве каждый год проводившей июль и август у моря. Недавно она заметила, что впервые начала уставать после выступлений, и усталость сопровождалась болью в горле. В свои двадцать шесть последние шесть лет она без перерыва выступала. Ее график был расписан до 1993 года и охватывал концертные залы и оперные театры по всему миру. На прошлой неделе она в сороковой раз пела в роли графини Альмавивы [207] Персонаж оперы В. А. Моцарта «Свадьба Фигаро». — каждое свое выступление она записывала в блокнот с черной кожаной обложкой, верная старой-доброй Корди, любившей списки и организованность. Она не скучала — ей никогда не смогло бы наскучить пение. Но с недавних пор начала хандрить от самой себя. Ей наскучило постоянно говорить только о себе, постоянно думать о своем голосе. Статус звезды раздувал самооценку. Она подумала, что хорошо бы съездить в Боски и для разнообразия побыть обычным человеком. Повидаться с Мадс, поговорить с ней без спешки, узнать об ее делах. Последний раз, когда они виделись, что случилось очень давно, Корд выяснила, что у той не все гладко.

Корд шла на кухню, чтобы побаловать себя бокалом вина, когда зазвонил телефон. Она ответила, гадая, кто бы это мог быть — на часах половина десятого, поздновато для телефонных звонков.

— Алло?

— Бен? — сказал голос. — Алло, это Мадс?

Ответ последовал сразу же, и Корд почувствовала, что насторожилась.

— Кто это? — спросила она, взяв в руку телефонный провод и разглядывая себя в зеркале. Она к нему еще не привыкла, и виделась себе незнакомкой: в кои-то веки без сценического грима, высокие скулы залиты румянцем, рот приоткрыт от удивления, а темные, непослушные, густые волосы ниспадают на плечи и спину. « Я худая , — непроизвольно подумала она. — Я больше не коренастая десятилетка. Я и есть та стройная девушка в зеркале ».

— Полагаю, вам дали номер не того Уайлда. Это не Бен…

Последовала пауза.

— О, боже. Корд. Прости. Конечно, я знаю, что ты — не твой брат. Я нашел этот номер в телефонном справочнике — должно быть, набрал тебе по ошибке.

— Все нормально, — ответила она.

— Ты меня узнала?

— Да, Хэмиш, — сказала она, пытаясь изобразить оживление. — Конечно, я тебя узнала.

— Прекрасно. — Голос его был теплым, мягким, мелодичным. Она прижала трубку ближе к уху. — Как ты, Корди?

Зазвонил домофон, и она быстро нажала на кнопку.

— Все замечательно. Отлично, — дополнила она. — Я только что переехала. Наслаждаюсь летом. Стараюсь не простудиться и, конечно, не заболеть коровьим бешенством… Купила новые шлепки. Эм… — Она залилась краской.

— Все еще поешь? — последовала тишина. — Господи, какой глупый вопрос. Прости. Я взволнован. Ты меня взволновала, Корделия, но так было всегда, ты это знаешь.

Она не могла не засмеяться.

Интересно, он все еще блондин? С россыпью веснушек и бледно-серыми глазами? С ямочкой на подбородке и с улыбкой… О, эта улыбка… С лестницы послышались шаги, и Корд откашлялась.

— О, да ты флиртуешь. — Но это было нечестно: он никогда не флиртовал и не гонялся за женщинами. — Как ты? Как… ее же зовут Санита?

— Да, все верно. Она в порядке, спасибо. Мы вернулись в Британию. Нашей дочери почти годик, Корди.

— Ах, — сказала она. — Как мило. Как ее зовут?

— Амабель, — ответил он.

— Аннабель?

— Амаб . Амабель.

— Я слышала. Аннабель. Очень милое имя.

— Нет. А-ма, «м» как «мама». Амабель. Амабель Хестер Чадри-Лоутер.

Корд почти обрадовалась такому нелепому имени. Ей хотелось засмеяться в трубку: « Что за имя такое Амабель? » Она хотела видеть Хэмиша глупым, смешным, совершенно чуждым ей человеком, несмотря на то что раньше он был для нее лучше всех.

— Эм… очень мило, — глуповато ответила она и отвернулась от зеркала.

— Ее… Санита выбрала имя, ей хотелось шотландского колорита.

— Амабель — прекрасное имя.

— Да. Корди… — Он осекся. — Зачем мы повторяем «Амабель» снова и снова? Теперь оно звучит абсолютно бессмысленно. Из-за тебя имя моей дочери потеряло всякое значение! Боже милостивый!