Денис Коваленко - Татуированные макароны

— Рома, что у тебя с руками? — повернув, наконец, свое лицо к сыну, воскликнула она в испуге. — Рома рассказывай все, где ты вчера был, — тон ее был одновременно и властным и просящим.

— Мама, ничего страшного, просто упал.

Если бы он сказал, что влез в драку, попал под поезд или на него рухнул небоскреб, это бы не так растревожило мать, как это обычное: «просто упал».

— Рома, говори правду, что вчера случилось? У тебя все руки изранены… Ты пил вчера?!

— Мама, все хорошо, — быстро выпив чай и совсем не притронувшись к бутербродам, Муся, поблагодарив мать, вышел из кухни. Нужно было как можно скорее уходить из дома.

— Я так и знала, я так и чувствовала, — заводилась мать, — ничего никогда матери не скажет…

Уже полностью собравшись, Муся выходил из квартиры (котенок бережно покоился за пазухой).

— Какие же вы, все-таки, есть… Весь в отца!

Закрылась дверь, и Муся оказался в подъезде. Первым делом он поднялся на пятый этаж и, положив мертвого котенка в угол, где нашел его вчера, больше не задерживаясь, вышел на улицу. Часы показывали 20 минут восьмого.

Выходя из подъезда, Муся чуть не столкнулся с Максом.

— О, а я к тебе, здорово, — поздоровавшись, подростки быстро зашагали по улице.

— Ну что, как и договорились — к Ване сейчас? — уточнил Макс.

— К Ване… Чего вчера ушел-то?

— Абрамчик достал меня, — отмахнулся раздраженно Макс, — думал, прибью его там же… Нажрался, гад, и пальцы гнул, точно не я перед ним, а Ваня Мамкин. Нашел, перед кем понты кидать.

— Да, — согласился Муся, — Абрамчик это умеет, его медом не корми, дай только покрасоваться; тем более перед проститутками.

— Это точно. И ладно было перед кем, а то ведь перед шлюхами, проститутками позорными… Ну, а ты как вчера выступил со своей-то… она вроде бы так, ничего.

— Все, Макс, у меня получилось… Хотя Абрамчик — сучка порядочная, помнишь, как он на меня кинулся.

— А то! — воскликнул Макс. — Кстати, я звонил ему сейчас, говорит, заболел, температура, врет, пожалуй, сволочь. Я же вчера ему треснул. К тому же, сегодня опять к Матрене… так что, такие дела.

— Это правда… — Муся замолчал.

Дальше шли молча, каждый думал о своем. Вскоре показался Ванин дом, поднялись на второй этаж, Муся позвонил в дверь.

— Здравствуйте, тетя Нина, Ваня еще не ушел? — спросил он у открывшей дверь женщины.

Видно было, что она была чем-то встревожена и плохо спала эту ночь. Лицо ее было бледным, и глаза, красные от бессонной ночи, смотрели на подростков устало и близоруко. Пропустив подростков внутрь, женщина, все так же тревожно всматриваясь в них, спросила:

— Рома, у вас все нормально?

— Все нормально, — с чистым взором ответил Муся.

— Все нормально, — подтвердил Макс.

— Ваня приболел что-то, нервный какой-то, боюсь, что-то случилось, я его спрашивала, а он молчит, всю ночь не спала… Ребята, успокойте меня, правда, все в порядке?

— Тетя Нина, уверяю вас, все хорошо.

— Ну, хорошо, так хорошо. Проходите, он у себя в комнате.

Голос ее звучал мягко и как-то жалостно, будто она была в чем-то виновата. И в лице ее, и в фигуре, во всем видна была странная непонятная виноватость безответного, затюканного человека. Казалось, она могла стерпеть все: любой удар, любую обиду, и при том искренне верить, что виновата во всем она сама. Одни называют таких людей добрыми, другие — размазнями, тряпками, а чаще — безвольными.

Скинув туфли, подростки, не задерживаясь, прошли в Ванину комнату.

Ваня, давно проснувшийся и слышавший этот короткий разговор, жутко испугался; меньше всего хотелось ему сейчас встречаться с кем бы то ни было, тем более с Мусей и, особенно, с Максом; услышав его голос, Ваня отчетливо вспомнил воскресные удары по почкам и ползанье по земле. Все, что угодно сейчас отдал бы Ваня, лишь бы они не входили к нему в комнату…

— Здравствуй, Ваня, — поздоровались подростки.

Подойдя к кровати, они по очереди протянули руки для рукопожатия. Ваня ответил им, причем ответил поспешно и даже суетливо, будто, чем скорее он пожмет им руки, тем скорее они оставят его в покое.

Прошедшая ночь была для Вани ничем не спокойней предыдущих.

Очутившись дома после своего последнего разговора с Мусей он имел недолгую, но мучительную для него беседу с мамой. Мама не пытала его расспросами, но даже короткий разговор с ней заставил Ваню вспомнить прошедшее, и это было для него смертельной мукой.

— Мама, все нормально, все хорошо, мама, я пойду спать, — скороговоркой отвечал он на ее вопросы и, уже не в силах держать себя в руках, вдруг вскочил со стула и, опрометью, выскочив их кухни, спрятался в своей комнате. Это довело маму до такого ужаса, что она не рискнула больше пытаться говорить с сыном, она решила расспросить дочь. От Лизы она добилась чуть большего, но от этого тревога ее только усилилась. Лиза рассказала, что бабушка опять умирала, Ваня ужасно из-за этого расстроился и убежал. А сама она посидела чуть-чуть за шкафом, дождалась, когда бабушка ожила, и на улицу вышла, и тоже гулять ушла, в парк.