Денис Коваленко - Татуированные макароны

Дома не спали. В темноте отец и мать уже лежали на разобранном застеленном диване и молча смотрели телевизор. Раздевшись, Муся первым делом пошел в ванную, котенок, недолго думая, за ним. Умывшись и почистив зубы, Муся снял с себя свитер, спрятал в него котенка и, прижав его к груди, прошел на свою половину.

— Ну, и где ты шлялся эти два дня? — Спокойно спросил его отец.

Обернувшись, Муся ответил ему:

— Гулял, — и сразу же зашел к себе.

— Я с ним больше разговаривать не буду; ты отец, ты и разговаривай, — произнесла мать.

Видно было, что она с трудом сдерживала себя, чтобы не закричать и вновь не завестись.

— Роман, подойди сюда, — спокойно скомандовал отец.

Не отнимая от груди свитера со спрятанным в нем котенком, Муся вернулся на родительскую половину и сел в дальнее от дивана кресло.

— Мальчики, может хватит? — пролепетала из телевизора женщина в бигуди, с зубной щеткой в руке.

— Ну, рассказывай, — вновь скомандовал отец.

— Мальчики, уже поздно, — совсем жалобно попросила женщина из телевизора.

— Я ночевал у Димы Абрамова, мы в компьютер играли, — спокойно, даже скромно ответил Муся.

— Ну, и как прикажешь это понимать? — спросил отец строго.

— По-нашему, это — шок! — взревел телевизор и во весь экран показал здоровенный шоколадный батончик.

— Да сделай ты его потише, блин! — рявкнул отец и, не дождавшись, сам подошел к телевизору и полностью отключил звук. — Как это понимать? — повторил отец свой вопрос.

— Папа, уже поздно, — вторя рекламе, попросил Муся, — давай отложим до завтра. Уже полночь, мне завтра в школу.

— Я не понял, что это значит, — продолжал допытываться отец.

— Папа, я учусь хорошо, мне скоро будет шестнадцать лет, могу я хотя бы раз ночевать не дома?

— Ты, хотя бы раз, мог и предупредить, — заявил отец совсем строго и, пристально вглядываясь в Мусю, добавил: — пьяный, что ли?

— Конечно, пьяный. Ремня ему всыпать надо. — Не выдержав, влезла мать. — А то совсем распустился… Тоже мне, отец, — цацкаешься с ним, нянчишься, а он совсем уже обнаглел, ни во что мать с отцом не ставит. Мы волнуемся, нервничаем, — голос матери возвышался — а он… свинья пьяная, шляется с кем попало…

— Цыц, — рявкнул на нее отец.

— Чего это «цыц»? Ты как на меня при ребенке орешь? Это что еще за «цыц»?

— Рот закрой.

И, уже забыв про Мусю, не заметив, как он ушел на свою половину, мать с отцом стали бурно выяснять отношения.

Сейчас Муся даже был этому рад. По крайней мере, они забыли про него и оставили в покое. Чем все это обычно заканчивалось, он тоже знал. Поорав, повизжав, мать, наконец, добивалась своего, получала «заслуженное» «по морде», и все благополучно затихало до следующего раза. Но сколько Муся себя помнил, не было хотя бы одной спокойной недели, чтобы мать не нарывалась на скандал. То ли память у нее была короткая, то ли ей это доставляло радость, разобраться в этом было сложно, а по большому счету и невозможно.

Муся никогда не влезал в родительские скандалы и часто поражался, как они так могут жить уже 17 лет. В скандалах Муся не принимал ничью сторону. Но большие его симпатии все же отдавались отцу.

Мать он ненавидел давно и навсегда, отца просто жалел, но, опять же, молча. Муся не помнил, чтобы хоть один скандал завел отец. Конечно, он часто давал для этого повод; но по поводу поводов Муся давно пришел к выводу, что их мать может высосать даже… из пальца; он вообще все больше убеждался, что, если отнять у матери возможность скандалить, она просто потеряет смысл своей семейной жизни. Главных поводов для ругани у нее было три:

1. деньги;

2. друзья, они же собутыльники, отца;

3. сын.

Для матери этого было вполне достаточно. За все 17 лет их совместной жизни у них в доме ни разу не собирались гости. Мать ходила к подругам в гости сама и одна, а знакомых отца она на дух не переносила — этих «слесаришек», как она их называла. К друзьям сына мать также относилась с подозрением, к тому же, куда их было приводить? Словом, проблему с гостями мать решила давно и бесповоротно. Хороший повод для нее появлялся, если отец возвращался домой под шофе. Поздний приход сына также давал повод; еще больший — если сын совсем не приходил ночевать. Но даже если и отец, и сын возвращались домой вовремя, и первый оказывался трезвый, то и здесь мать не сдавалась — денег ей уж не хватало обязательно! Словом, поводы для очередной ругани всегда были у нее под языком.

Но, что крайне удивляло Мусю, так то, что мать из дома, на его только памяти, уходила раз восемь, отец же ни разу. Последнее поражало Мусю, пожалуй, больше всего.