Денис Коваленко - Татуированные макароны

Раздевшись и включив лампу, Муся завел будильник и лег на кровать. За перегородкой, уже при включенном звуке телевизора, мать жестоко отчитывала отца; тот пока только огрызался.

Обняв котенка, Муся предупредил его:

— Можешь не волноваться, сейчас она доведет его до ручки, он треснет пару раз ей по лбу, она заревет, убежит в ванную, он за ней, там они, наверняка благополучно, под шум воды сольются в экстазе, и до утра все успокоится… Ну, и как мне тебя назвать?.. Знаешь, давай я назову тебя Мусей, и будешь ты моим вторым «я». В любом случае, Муся — имя универсальное, можно сказать, бесполое, так что, в обиде ты не останешься. — В ответ, прижавшись к нему, котенок лишь заурчал, подставив Мусе свой пушистый животик.

— Ну, и договорились. Тогда будем спать.

Выключив лампу, Муся нежно обнял котенка и, убаюканный его мирным урчанием, заснул.

В эту ночь ему приснилось много снов; странные, калейдоскопом они сменяли друг друга; каждый сон вроде бы и не имел ничего общего с предыдущим, но, не будь предыдущего сна, не случилось бы следующего. И, что любопытно, все сны, как один, были символичными и до нестерпимого цветными. Цвет иной раз достигал такой яркости и насыщенности, что просто резал глаза и заставлял проснуться. Каждый раз, просыпаясь, Муся щупал, здесь ли котенок, и, всякий раз, слыша его мирное урчание и ощущая теплую мягкую шерстку, гладил его, прижимая к лицу, терся своим носом о его пушистую спинку и, обняв котенка, умиротворенно засыпал.

За ночь поднялся он всего лишь один раз, ему снилось, что он пьет воду, но никак не может напиться; мучимый жаждой, он поднялся с кровати, ласково погладил спящего котенка, вышел на кухню и, напившись, вернулся в кровать; прижав к себе урчащего во сне котенка, теперь окончательно успокоившись, уснул.

Из глубины неторопливо и ненавязчиво снова стали выплывать различные образы, узнать их Муся, как ни старался, не мог, они мягко обволакивали его, словно подготавливая его к чему-то значительному, словно говоря ему: «Подожди; не торопись, сейчас все станет тебе ясно, ты только устройся поудобнее, и сеанс начнется. Ждут только тебя». Мягкое тепло нежно, точно ластящийся котенок, льнуло со всех сторон к Мусе, гладило ему лицо, руки и успокоительно урчало. Доверившись этому урчанию, Муся словно утонул в нем… Вдруг все исчезло; разлетелось миллионами шумных волнистых попугайчиков. Словно салют, вырвавшийся из глубины самого Муси, попугайчики цветными искрами разлетелись по залу, и в какой-то миг их стало так много, что ничего уже не видел перед собой Муся, только огромное живое месиво, всеми цветами мелькающее перед ним; попугайчики давили друг друга, били крыльями, царапали клювами, сменяясь многоцветными стекляшками калейдоскопа.

— А где котенок, где мой котенок? — в ужасе Муся стал разгребать эту разноцветную трясину; ужас дополнялся удивлением: руки не касались попугайчиков… да и не было их уже. Руки свободно проходили сквозь цветной туман бестельных желто-сине-зеленых играющих пятен.

— Где мой котенок?! — задыхаясь от тяжелого цветного воздуха, закричал Муся, но крик его растворялся в этом воздухе, смешивался с ним, отчего воздух становился тяжелее и удушливее… Вдруг все исчезло, точно вода, спущенная из бассейна, а в самом дальнем углу этого странного места, прижавшись к стене, мирно сидела женщина. Мусе очень захотелось разглядеть ее поближе, он всматривался, напрягал зрение, но никак не мог разглядеть ее лица.

— Я должен подойти и увидеть ее; она должна знать, где мой котенок. Иначе, зачем она здесь.

Сделав первый шаг, Муся замер. Новый страх охватил его; нога ступила на что-то хрустящее и, до странного, знакомое. Переборов страх, Муся сделал шаг, хруст повторился, боясь взглянуть вниз, Муся, хрустя каждым шагом, быстро зашагал к женщине; женщина, все так же прислонившись к стене, сидела без движения; но она была не мертва, Муся чувствовал это, и в тоже время она не замечала, что к ней кто-то подходит.

«Может, она спит?» — эта мысль успокоила Мусю; но, как он ни вглядывался, узнать женщину он не мог. Словно ее заволокло дымкой. И правда, он стал чувствовать, что цветной туман возвращается.

«Надо успеть дойти до нее, пока она опять не исчезла в тумане… Но что же это за хруст?» — пересилив себя, он взглянул под ноги.

«Это же высохшие цветы. Я иду по сухим умершим цветам», — только он осознал это, цветы взлетели искрами вверх и колючим шелестящим дождем осыпали Мусю, не давая дальше сделать ему ни единого шага.