Денис Коваленко - Татуированные макароны

— Сынок, ты как? — склонившись, участливо спросила старушка.

— Да милицию вызовите — и все, — так, мимоходом, бросил какой-то степенный мужчина, проходивший в это время мимо, бросил на ходу, может быть, даже и не надеясь, что его мудрым советом воспользуются.

— Так милицию, — обернулась на голос старушка, но увидела лишь спину, — милицию-то надо, но пока она подъедет, он ведь простудится. — Сынок, — позвала она какого-то молодого человека, торопливо идущего навстречу, — сынок, помоги, а то вишь, — она указала на Женю.

Молодой человек, не говоря ни слова, взял Женю под мышки, отволок к ближайшей скамейке и, усадив его, так же молча заспешил своей дорогой.

— Оставьте меня… не-е трогайте, — возмущенно протянул Женя, — у меня мать — шлюха, — сказав, он сделал широкий взмах рукой, как при команде «пли!», и тут же свалился на землю.

— Ах, что же это, — старушка совсем растерялась.

Забрав под себя землю, точно поправляя подушку, Женя что-то еще промямлил и, замерзая, поджал под себя ноги.

Остановив двух подростков, старушка попросила их усадить «того мальчика» на скамейку.

— Хе! Гля, бухой, — усмехнувшись, парни усадили Женю на скамейку.

— Пацан, ты чей? — спросил один из них.

— Уйдите, не-е трогайте меня, — с трудом выговорил Женя и, разомкнув веки, мутно вглядываясь в парней, удивленно и с какой-то даже придурковатостью в тоне спросил: — А где Саша?

— Не знаю, — совсем развеселившись, ответил парень, — ты где живешь-то, пацан?

Женя не ответил, глаза его закатились и, откинувшись, он потерял сознание.

— Ну-ну-ну, — удержал его парень и, уже не шутя, сказал своему товарищу: — звони в «скорую».

Достав сотовый телефон, тот, не мешкая, набрал номер скорой помощи.

— Да, здравствуйте, у нас тут парень, пьяный… плохо ему… совсем плохо… в обмороке. Адрес? Какой у него адрес? — растерянно вытаращился парень на старушку. Старушка пожала плечами. — Не знаю, — нервно крикнул он в трубку, — на улице он, я с сотового звоню… да не кто я ему… прохожий, да… Откуда я знаю, есть у него полис или нет… я… я что, по карманам у него шарить должен? Какую еще платную… да не кричу я на вас, с чего вы взяли, что я вам хамлю, ему пло… да откуда я знаю?!!! — вскричал он. — Что вы меня парите, я вообще его не знаю… Да пошли вы!!! — проорав последнее, он отключил телефон. — Полис, милицию, говорят, вызывайте, платная «скорая», ни хрена я не понял.

— Приедут? — смотрела на парня старушка.

— Ни хрена они не приедут, только деньги зря потратил! На счету два бакса было, а теперь и того…

— А, может, в милицию, — предложила старушка.

— Знаешь что, бабушка, — нервно воскликнул парень, — благими намерениями проложена дорога в ад. Я и так впустую деньги потратил, а если еще милицию буду вызывать, и, не дай Бог, он помрет, — парень кивнул на бесчувственного Женю, — звони бабушка сама, откуда хочешь и сколько хочешь. Пошли, — скомандовал он своему притихшему товарищу, и подростки, не оглядываясь, торопливо, совсем как какие-нибудь преступники, заспешили от греха подальше.

— И что же теперь, — ничего не понимая, прошептала старушка и вдруг неожиданно звонко закричала:

— Помогите! Люди, помогите! Ребенок умирает.

— Нет, нет, не хочу умирать, не хочу-у…

— Тихо, тихо, чего ты, маленький, не умрешь, все хорошо.

Женя открыл глаза. Тускло светил голубой свет больничных ламп. Женя лежал на кровати, от его руки тянулась капельница, и из бутылки, державшейся на железной стойке, по длинной тоненькой пластиковой трубке капала прозрачная желтоватая жидкость.

— Все хорошо, — мягкий, успокаивающий голос. Женя поднял глаза. Девушка в белом халате стояла рядом и ласково улыбалась, с тревогой вглядываясь в пришедшего в себя мальчика. — Как тебя зовут? — спросила она, улыбаясь.

— Я в больнице? — вглядываясь в девушку ничего не понимающим взглядом, прошептал Женя, с трудом ворочая пересохшим языком.

— Да, все хорошо, — отвечала девушка, — я сейчас позову доктора, — и, раза два оглянувшись в Женину сторону, она вышла из палаты.

— А Саша… здесь? — чуть слышно вслед ей прошептал Женя. Ничего не понимая, он бессмысленно смотрел в белый оштукатуренный потолок.

«В больнице», — мысль возникла и исчезла, как и все, что возникало сейчас у Жени в голове — мутно растворилась в болезненной пелене. Женя даже не силился что-нибудь вспомнить; полная, тяжелая усталость владела им, не давая сил напрячься и что-либо понять. От усталости веки его опустились, сизая рябь заволокла глаза, и Женя вновь провалился в тревожное забытье.