Денис Коваленко - Радуга в аду

— О, как! — сделал лицо Дима, — а я думал прибалт, — и это слово вызвало смех, — то-то, я наблюдаю, ты сидишь тут, как недовольная маленькая республика, и смотришь на нас, как на оккупантов. Ты, часом, не смотришь на нас, как на оккупантов? А-то видишь, я какой большой, необъятный. Похож я на оккупанта, а? Ну, чего молчишь, маленький, обиженный прибалт.

— Я — русский, — тихо повторил Вадим.

— Нет, ты — приб-балт, — и Дима чуть не отвесил ему в удовольствии щелбан, но не донес руку, взял из пачки сигарету, закурил.

— А почему он прибалт? — спросила одна из юбчонок.

— Потому, что только приб-балты могут сидеть за чужим столом с такой недовольной физиономией — потому, что они маленькие, и все их обижают. А они от этого злятся и попукивают на всю Европу своим приб-балтийским патриотизмом. — Дима был явно политически подкован, и это ему нравилось. Уже откинувшись на спинку стула, с удовольствием делился он, и слушали его со вниманием, особенно юбчонки, интересно им было послушать умного человека, невольно, видя его толщину, его уверенные манеры, отношение к нему остальных парней, и, главное, место его работы, девчонки видели его здесь самым умным и авторитетным, и, к тому же, он так классно мог гнуть пальцы, и так говорить по фене, что и… Словом, если Саша, Серж и Валера были просто классными парнями, то Дима для юбчонок был просто в авторитете, даже как-то не по себе стало от такой мысли.

— Все эти молдаване, хохлы, — продолжал Дима, закурив следом вторую сигарету, — все эти узбеки — смотришь на него, ну, просто душка, прям, как я, — Дима развел свои широкие руки, показывая, какой он душка , — а за три рубля режут, и хоть бы хны. Сейчас, вот, веду дело, где два таджика ограбили двух пенсионеров; и на что позарились: старый телевизор и сумка шмоток поношенных. А чтобы скрыть следы преступления, избежать заслуженного наказания, (эти придурки влезли в квартиру, когда пенсионеры дома были), они этих стариков заперли в комнате, открыли на кухне газ, подожгли в зале газеты и вышли с телевизором и сумкой. А дом, квартиру в котором они грабанули, нос к носу стоит со зданием УВД, а через дорогу здание УБОП. Каково! Представляете, если бы все случилось , и газ бомбанул бы! Хорошо, эти кретины телевизор прямо мимо входа УВД несли, где видеонаблюдение и охрана. Им дежурный: Стоять! — они телевизор на землю, и в разные стороны: один, как честный человек — прямиком на территорию УБОПа, — решил дворами скрыться. Скрылся, блядь! — довольно усмехнулся Дима, — теперь чуть ли не три пожизненных шьют.

— Как? — удивились юбчонки.

— Пенсионеры задохнулись — убийство, раз, — загнул он палец, — грабеж — два, газ открыли и квартиру подожгли; а если бы все это рвануло, а рядом УВД — здесь уже террористическим актом попахивает, тем более, они таджики, так что… Понаехали сюда, и сосут нашу кровь. И оккупантами еще называют, — Дима глянул на Вадима и даже подмигнул ему, — я бы этих армяшек… Все рестораны их. И вот это кафе, тоже ведь армяшки держат, — смело говорил Дима. — Вот они все где у меня, — и он показал всем кулак, — а то цацкаются с ними со всеми этими янами и идзами , — Дима даже раскраснелся от возмущения, к тому же, он не забывал наливать себе водки, (остальные пили вино), и от этого совсем разгорячился. — Европейцы, они куда прагматичнее, — уже ораторствовал он, — они народ без иллюзий. Они до Америки доплыли, до Австралии доплыли, в Африку зашли. Они никаких там антимоний по поводу младшего брата разводить не стали. Просто повырезали всех индейцев и папуасов, а кого не вырезали — в резервации загнали, и стали американцами — самобытным молодым народом, со своей культурой и историей. А все эти негры да индейцы, это все материал, товар, не имеющий к человеку никакого отношения. Потому они — американцы и свободный народ, воскресивший демократию, объединивший в себе всех отморозков старого света. Вот здесь полная демократия, здесь и делить нечего, здесь они все — великий народ, американцы. И ни слова об индейцах: нет их. И не было никогда. И проблемы межнациональной нет. И все цивилизованно: новая земля, новые законы, новая страна.

А мы, русские, чем лучше? Такие же завоеватели, только, опять же, по-русски, жалостливые. До абсурда жалостливые. Татар захватили? Захватили. Сибирь покорили? Конечно. Только вместо того, чтобы загнать всех этих узкоглазых в резервации, вместо того, чтобы из них товар и материал сделать, мы… взяли, и давай их обнимать и целовать! — Неожиданно, он обнял Вадима, и даже в щеку его чмокнул, — вот так! Свои вы ребята, свои в доску! Теперь вы полноправные граждане Российской империи, можно сказать, дорогие россияне , — и он вновь сгреб Вадима в охапку. Вадим отпихнул его. Дима чуть со стула не свалился. Саша вскочил. — Сядь, — приказал Дима, — все правильно. Им это надо? Им, татарам, которые в свое время миром правили, которые сами с русских дань брали, им… И вдруг из князей в младшие братья ! Вот она, проблема-то, — грозил он Вадиму пальцем.