Виктория Хислоп - Возвращение

Уже больше двух недель Гранада являлась островком фашизма в море верных сторонников республиканизма. Еще недавно Антонио цеплялся за надежду, что этот довольно маленький участок суши могут отвоевать, но вера его потихоньку гасла. Стали появляться известия об успехах националистов и в других местах, включая Антекеру и Марбелью.

Военные подразделения националистов организовали оборону Гранады от воздушных налетов. Немецкие пушки были размещены на стратегически важных позициях, чтобы устрашить противника, и авиаудары республиканцев прекратились.

Как только перестали падать бомбы, улицы Гранады снова наполнились жизнью. Народу повсюду было больше, чем обычно в это время года. Многие, как правило, уезжали из города на все лето, но сейчас побоялись из-за непредсказуемой политической ситуации. Учитывая еще и приток людей из окрестных деревень, население города изрядно выросло.

Обстановка явно была далека от праздничной, но в определенные часы многолюдные улицы и площади пробуждали воспоминания о днях торжеств. Кафе были забиты посетителями, которые сидели тесно, чтобы уместиться в драгоценной тени, а между столиками ходили молодые женщины, собирая скудные пожертвования на лазареты Красного Креста, открывшиеся по всему городу для лечения раненых.

Кинотеатры работали как обычно, но были вынуждены бесконечно показывать те немногие фильмы, которые имелись у них в запасниках. Изголодавшейся по развлечениям публике ничего не оставалось, кроме как терпеть такое однообразие и смотреть кинохронику, вызывавшую тревогу у всех вне зависимости от их политической ориентации.

Своей реакцией на происходящие события Игнасио продолжал подпитывать неприязнь к себе со стороны семьи. Он не удосуживался скрывать свое ликование по поводу того, что и сама Гранада, и близлежащие селения находились в полной власти фашистов, а со временем даже принялся разоряться о тех зверствах, которые, как передавали, совершались вставшими на защиту Республики в таких городках, как Мотриль и Салобренья.

– Они затащили женщин в море, – кричал он Антонио с Эмилио, молча слушавшим брата, – и убили их детей!

Им было неизвестно, правда это была или фашистская пропаганда, но идти на поводу у Игнасио и реагировать на его крики братья не собирались.

– А еще, надо думать, вы и сами знаете: уничтожили весь урожай – и забили скот! – продолжал он.

Их молчание вывело Игнасио из себя. Он подошел к братьям вплотную и гневно – Антонио прямо-таки обдало жаркой волной – выплюнул брату в лицо:

– Если мы все подохнем с голоду, виноват в этом будет не Франко! – кричал он, стоя нос к носу с Антонио. – Виновата будет ваша республиканская братия! Как вы не поймете, что все кончено! Нет больше Республики!

По всей Гранаде люди грудились у радиоприемников. Пальцы их были желтыми от никотина, ногти обгрызены до мяса. Из-за тревоги, напряжения, жары городской воздух пропитался запахом пота. Слухи о массовых расстрелах в других районах страны внушали ужас.

Люди боялись своих соседей, тех, кто жил с ними на одной улице, и даже тех, с кем делили крышу. По всей стране рушились семьи.

В рассказах Игнасио о том, что войска республиканцев бросают свое оружие и бегут с позиций, которые занимали в горных деревушках, правды было больше, чем хотелось признать всем остальным членам семьи. Как внутри, так и вокруг Гранады войска Франко показывали впечатляющие результаты, действуя быстро и решительно.

– Поверить в это не могу! – воскликнула Конча как-то утром с плохо скрытым отвращением в голосе. – Вы выходили сегодня?

Вопрос адресовался Антонио и Эмилио.

– Спуститесь по улице и поглядите! Прогуляйтесь до собора! Глазам своим не поверите!

Эмилио не пошевелился, Антонио же поднялся и вышел из кафе. Свернув направо на Рейес-Католикос, он сразу же увидел, что так рассердило его мать. Улицы, примыкающие к собору, были расцвечены красно-желтыми флагами. Скорее всего, их развесили рано утром, и сейчас город выглядел по-праздничному нарядно.

Было пятнадцатое августа. В любой другой год эта дата могла бы что-то для него значить, но сейчас никакой важности не несла. Сегодня было Успение Пресвятой Богородицы, церковный праздник, чествующий вознесение Девы Марии на небеса, и для сотен верующих, собравшихся у дверей собора и пытающихся услышать звуки мессы, которую служили внутри, это был один из наиболее почитаемых праздников в церковном календаре. В соборе просто не хватило места для всех желающих.