Сергей Докучаев - О всех, забывших радость свою

Она действительно меня накрыла простынкой с ног до головы, оставив только место около шеи. Голову они сказали повернуть влево, и моему взору открылась половина Москвы, а именно, Останкинская телебашня во всей своей красоте. Я сразу вспомнил, как горела когда-то давно эта башня, и представил, как ее мог видеть горящую с этой самой койки какой-нибудь бедняга вроде меня.

Потом на время все стихло. Ненадолго. Послышались мужские голоса и за ними — женский смех. В палату вошел коренастый мужчина с короткими русыми волосами и округлым лицом.

— Привет. Как себя чувствуешь?

— Нормально.

— Меня Влад зовут. Я буду сейчас биопсию брать. Боли, кроме одного укольчика, не будет. Обещаю. Процедура займет не больше получаса. А может быть, даже и меньше.

— Девчонки, вы закончили тут?

— Да, Владислав Анатольевич, — хором ответили они.

— Хорошо. Тогда давайте открывайте биоптом, шприцы мне на пять, десять и двадцать кубиков, промывочку, пузырьки кладите ему в ноги. Работаем быстро сегодня, у нас много по плану работы.

Вокруг все засуетились. Что-то положили мне в ноги, видимо, те самые пузырьки.

— Так, все покиньте зал, кроме заинтересованных лиц, — шутя, сказал Влад. — Начинаю работать.

Рентгеновский аппарат начал двигаться вперед-назад. Видимо, у хирурга под ногами были педали, с помощью которых он управлял им. Я краем глаза посмотрел на монитор и чуть не обомлел. Я увидел, как бьется мое новое сердце во всей красе, и тут же отвел глаза.

— Так, укольчик, как и обещал.

Я почувствовал боль в шее, и затем — то, как её начало распирать. Влад начал в ней что-то ковырять, но боли больше не было. Он что-то вкручивал, толкал внутрь шеи, крутил рентгеновскую установку, то приближая ее к моей голове, почти к самому лицу, то отодвигая на значительное расстояние. Потом он что-то длинное вытащил из шеи. Какой-то провод.

— Так, проводник готов. Биоптом мне.

Мне вдруг стало смешно. Влад что-то начал запихивать в мою несчастную шею, как будто опускал на дно колодца груз на веревке. Я почувствовал неровное биение сердца. Дыхание перехватило. Потом раздался такой звук, как будто резануло ножницами по воздуху, и хирург вытащил этот самый биоптом.

— Что-то есть, — сказал он. — Открывайте пузырек.

И вот он снова колдует над моей шеей. Опять сбой в работе сердца, опять чик-чик — и вытащил.

— Дергает сердце, — хрипло сказал я.

— Да-да, может дергать, это нормальная реакция. Я же прохожу через клапан и раздражаю стенки. Кто-то чувствует, кто-то нет.

— Ну как, есть? — спросила ассистентка.

— В этот раз пусто.

Он вновь начал повторять манипуляции.

На этот раз я почувствовал, как голова стала кружиться, появились мошки перед глазами.

— Что-то мне нехорошо, — сказал я.

— Да-да. Может быть. Отщипнул большой кусок, хоть шашлык жарь. Сейчас пройдет. Эй, смерьте-ка давление. Нам что-то не хорошо.

Манжетка начала набирать воздух, сдавливая руку.

Потом Влад вновь полез в шею. Мне казалось, что это будет длиться вечно, и он, в конце концов, просто вытащит мое сердце по кусочкам.

— Есть еще один, — сказал Влад. — Все закончили. Позвоните в отделение, пусть забирают беднягу нашего.

— Все? — спросил я.

— Все, закончили. Расслабься. Сейчас я удалю проводник, и девчонки наложат тебе тугую повязку.

— Спасибо, доктор.

— Живи и не болей, — сказал он, вытаскивая что-то из шеи и надавливая пальцем. — Сейчас чуть потерпи. Кровь должна остановиться. Вера, давай валик и бинты. Накладывай.

— Да-да, Владислав Анатольевич.

Я уловил цитрусовые нотки духов, смешанные с ароматом кардамона и ванили. Духи, видимо, принадлежали той самой Вере, что склонилась над моей шеей.

«Интересно, что за фирма? — подумал я. — Необычное сочетание».

— Вот и все, — закончив с повязкой, сказала Вера. — Давай перекладывайся обратно на каталку.

Они сняли манжетку, напальчник, маску и отсоединили провода. Я нащупал рукой каталку и аккуратно, боясь повредить шов, перелез. Меня опять упаковали и дали в руки баночку с кусочками моего сердца. «Научная фантастика какая-то, а не медицина», — подумал я.

— Храни как зеницу ока, — сказала одна из сестер. — Не урони.

— Хорошо, — ответил я. — Не уроню.

Когда меня ввезли в отделение, мне показалось, будто я вернулся домой. Здесь голосил народ: врачи, сестры, больные, родственники. Пока сестры раскрывали дверь, чтобы завезти каталку, над собой я увидел маму. Она склонилась и поцеловала меня в лоб. Глаза ее были полны слез.