Сергей Докучаев - О всех, забывших радость свою

— Батарейки сели, — сказал она. — Скоро мы тебе постоянную машинку установим.

— А без него никак?

— Нет, Максим, никак. Ритм не восстановился. Видишь, красная лампочка горит, а должна гореть зеленая. Придется поставить, но ты не переживай. Он совершенно не мешает жить. С ним даже на самолетах можно летать.

— Хорошо. Надо — так надо. А когда мне можно будет начинать вставать? Ходить? Так надоело в четырех стенах лежать.

— Придет завтра биопсия, будет все хорошо — разрешу вставать, а там, может, и в коридор на каталке будешь выезжать.

— Хорошо.

Она вышла.

— Пап, налей воды. Пить хочу.

Отец встал, налил в кружку воды и дал мне. Я выпил. Вода приятно охладила пищевод, смыв накопившуюся на стенках химию.

— Еще чего-нибудь?

— Нет, спасибо.

Я посмотрел в телефон. Проглядел другие входящие сообщения. Часть ранних писем от жены, из разряда: «Что с тобой?», «Куда пропал?». Остальные — с работы. Среди них было это:

«Максим, добрый день, это Ирина. Я в курсе всего. Желаю тебе скорейшего выздоровления. Твои сотрудники переданы в подчинение Игорю. Пришлось укрупнить дистрикторат. На совещании было принято решение о твоем увольнении по законодательству в связи с болезнью. Ввиду заслуг перед компанией это решение далось нам тяжело. Извини, но ты сам понимаешь, что не сможешь уже работать на высоком уровне. На домашний адрес придет официальное письмо. Как только сможешь, приезжай в офис, закончить формальности. Все, что полагается по деньгам, компания уже перечислила тебе на карту. Успехов в дальнейшей жизни!»

Мне стало тошно. Я отбросил телефон.

— Тяжело им, видите ли.

— Чего? — спросил отец.

— Меня с работы поперли. Вот сообщение прислала начальница.

— Ну, это понятно. Куда тебе теперь пока работать. Хорошо, хоть жив остался, и то ладно.

— Пап, да как ты не понимаешь, работа для меня была всем. И хлебом, и развлечением. После этого конструкторского бюро работа в компании стала для меня глотком свежего воздуха. У меня впервые начало что-то получаться. Я был на виду. А как теперь мне семью кормить? Да от меня ведь Катька уйдет.

— Ну, во-первых, если любит, то не уйдет. Что вообще значит — уйдет? Она клятву верности на свадьбе давала? Давала. Своими ушами слышал. Как там говорится? И в горе, и в радости. В радости пожила, так пусть теперь немного в горе побарахтается. А как вы хотели? Во-вторых, с голоду не помрете. Поможем всем миром. Я знаешь, какую тушенку с цеха приволок. От тарелки не оторвешь.

— С цеха?

— Меня взяли в наш бывший цех. Там теперь тушенку делают китайцы. Все легче, чем болванки чугунные вытаскивать из печи.

— Я без работы не смогу. Мне что-то делать нужно, пап.

— Что тебе до работы теперь этой? Смотри, как они тебя там любили, если человека только с операционного стола перетащили, а они уже шлют извещение об увольнении? Ну, разве это по-человечески? Переживали они тебя и выплюнули, как отработанный материал. У нас на заводе, по крайней мере, раньше, если человек получал производственную травму или по старости больше не мог выполнять тяжелую работу, так из уважения подыскивали какую-нибудь должность. Сторожем хотя бы. А человеку много и не нужно. Он уже рад. Вроде бы еще полезен. А у вас в ваших компаниях? Как машина. Без души все.

— Так-то оно так, пап. Могли, наверное, что-нибудь в офисе подыскать. Предложить хотя бы. Где теперь работу найти? Ведь инвалидность дадут.

— Ты об этом лучше пока не думай. Ты о себе думай и сил набирайся. Это не шутки, сердце поменять.

День прошел в томном смятении и ожидании чего-то. Я горстями пил таблетки, от вида которых меня тошнило. Никогда не думал, что человек может пить столько таблеток. Я специально сосчитал. Пятьдесят одна таблетка, и все разной формы. Подавляющие иммунитет, защищающие стенки желудка, мочегонные, от давления, разжижающие кровь, антибиотики, ферменты… Я прикидывал, насколько хватит моей печени, почек и других органов, если продолжать пить такое количество и дальше? «Как бы не пришлось менять и другие органы», — думал я.

На следующий день пришли результаты биопсии. Клеточное отторжение второго уровня по какой-то там градации. Меня это очень встревожило, как и врачей. Срочно поставили три капельницы с метилпреднизолоном по пятьсот миллилитров каждая. Этот гормон должен был подавить начавшиеся губительные процессы. Как только жидкость потекла по моим венам, в районе шеи, паха, подмышек стало жарко, и появился зуд.