Ольга Птицева - Тожесть. Сборник рассказов

Когда человек пытается обмануть судьбу, подтасовать выданное ему изначально, то любая победа обязательно оборачивается фатальным провалом. Козырей не хватает, на руки приходит мелочевка, карты выпадают из пальцев. И вот ты летишь-летишь на пол, запутавшись в ногах и ножках стула.

Я была не права. Я так долго склеивала пыль. Пыталась собрать ее бок к боку, а потом смахивала со стола неосторожным движением. Бесполезность любых усилий лишь подчеркивает простую истину — нам не было суждено. Ничего из желаемого не было нам прописано. Сколько раз мы пытались нащупать верный путь, а на деле топтались у неоновой вывески «Выход».

Пора на выход, Жек.

Чтобы понять это, мне пришлось потерять все, чем я и не обладала толком. Наш дом порос пылью и тишиной. Фикус засох. Растерялись носки — серые, черные, в маленький горошек, все, как один, без пары. Выцвели дни. Выцвели мы. Помнишь был старый фильм про лангольеров? Черные твари, пожирающие прошлый день. Там исчезал ход времени, пропадали звук, цвет и вкус. А потом приходили они, сгустки тотального ничего, и обрывали жалкое существование всего, что утратило актуальность.

Мы давно уже в бездонном нутре лангольера.

И это не больно, не жутко, спокойно даже. Но как же тоскливо, Жек. Как же тоскливо быть нами. Жить нами. Просыпаться и засыпать. Я ничего не чувствую так давно, что и не страшно уже. Наверное, так доживают свое старики. В пыльном равнодушии. В бесконечности последнего бытия. Только у них нет выбора. И выхода нет. Они не могут все закончить. А я могу.

Выйти из дома и не вернуться. Это так упоительно, знать, что можно просто не вернуться. Ощущать тревогу, нетерпение, страх. Конечно, мне страшно. Мне очень страшно, Жек. Но я живу. В этом страхе. В ужасе даже, но это жизнь. Все — жизнь. Кроме пыльного моего существования с фикусом и тишиной. Мне бы так хотелось, чтобы ты тоже жил. Прямо сейчас. Злился, пугался, бежал куда-то, чувствовал, перепрыгивал через лужи, спешил в метро. Пил что-то горькое и пьяное, танцевал с кем-то красивым и таким же живым.

Живи сегодня, Жек.

Такое простое и абсолютно невыполнимое. Казалось бы, ну чего проще? Вставай с утра и живи. А получилась какая-то ерунда. Мы всегда были где-то между. Между проснулся и уснул, между работой и домом, между победой и провалом, между фикусом и шторой, между приязнью и усталостью, между вчера и завтра. Между родился и умер.

Мне казалось, что это, кругом творящееся, — черновик. Его можно прожить кое-как, а вот потом! Потом обязательно будет чистый лист, идеальная ручка и чернила перестанут мазаться. Не перестанут. Мимо с бешеной скоростью несутся дни. Я сидела на полу, а солнечные лужицы двигались от одной стены к другой. Целый день в этом движении. Земля делала круг, а я сидела, и почти слышала свит ее кружения вокруг придуманной человеком оси. Человек так любит выдумывать смыслы и правила. Все эти своды, словари, энциклопедии. Целая система кружится вокруг пылающей звезды, казалось бы, что может быть важнее этого?

Мы. Ты и я. Жизнь, что завязалась во мне на короткие три недели, а я и не поняла, не почуяла, не оценила. Вот в чем моя вина. Не в том, что я сама решила не пить таблетки, не в том, что вывалила на тебя это, как что-то уже решенное нами, и даже не в том, как легко упустила шанс стать чьим-то вместилищем. Нет. Я засмотрелась на солнце, а нужно было смотреть в себя. Я засмотрелась на солнце, а нужно было смотреть на тебя. Общее стало важнее частного. Вечное стало спасением там, где подвело минутное.

И вот я уже вишу в небытие. Дергаю ногами, подвешенная на чувство вины и потери. На страх и боль, как на ошейник с шипами вовнутрь. А рядом болтаешься ты.

Мы сами себя там подвесили, Жек. Мы сами затянули петлю равнодушия к себе сегодняшнему во имя себя когда-нибудского. Мы сами поджали ноги, оттолкнули табуретку и повисли, удивляясь, что дышать становится все труднее, а в шее предательски скрипит. Продолжая надеяться, что этот черновик жизни можно еще смять и выбросить.

Как жить сразу набело, я не знаю. Прости, у меня нет готовых ответов. Но я верю в тебя. Я знаю, что ты сможешь. Я храню в памяти дни, когда жила острейшим моментом настоящего. Это наши с тобой дни. Это самые лучшие дни. Самые лучшие. Сегодня — один из них. Я прожила за него нас. Я прожила за него все, что мы проживали вместе. Какой замечательный это был день, Жека.

Как много понято. Как много прочувствованно. Я готова закончить. Все, что так долго тянулось. Все, о чем я пишу тебе, пишу и вспоминаю, пишу и разрешаю себе прожить. Прожить и отпустить.