Ольга Птицева - Тожесть. Сборник рассказов

Я знал ответ до того, как задал вопрос. Но мне нужно было услышать.

И я не ронял бокал, это ты дернула на себя скатерть. Это ты вскочила на ноги, это ты опрокинула стул, он еще на бок упал, скрипнул так жалостливо. Странно, да? Запоминается всякая ерунда, а что ты кричала, я не помню. Но точно кричала. Нам даже соседи постучали по батарее, мол, утихомирь свою бабу, чувак, что она там орет. Что обычно кричит тот, у кого отобрали мечту? Да, ты так и сказала, отобрали мечту. Что-то про свободу тела и твою за него ответственность. Про меня инфантила, про женщину в тебе. Что-то про Катьку, которая уже да, а ты все нет. Что-то про важность и причину. И снова про меня, мудака и дебила, ничего не понявшего в жизни.

Мне так хотелось, чтобы ты замолчала. Боже, как мне хотелось, чтобы ты замолчала. Просто замолчала. Замолчала. Замолчала. Перестала кричать, перестала бить меня маленькими кулачками, куда попадешь, без разбору, то в плечо, то в грудь, то в щеку. Чтобы ты не тянула долгие гласные, не круглила рот, чтобы из носа не тянулась полупрозрачная ниточка, а глаза не моргали слипшимися ресницами. Чтобы вся эта ужасная, немыслимая херня закончилась. Чтобы снова было тихо. Чтобы ты ушла в свой кокон. Чтобы я смог передохнуть. Чтобы не болел висок. Чтобы ты замолчала. Замолчала. Перестала это все. Хоть на секунду. Хоть на одну секунду. Пожалуйста, замолчи. Я не могу. Не могу. Перестань меня бить. Перестань меня царапать. Перестань визжать. Просто перестань. Замолчи.

И я тебя оттолкнул, Сонь. Нет, не так. Я тебя ударил. И я тебя оттолкнул.

Это все гребанная табуретка, Сонь. Ты споткнулась. Я помню, что ты о нее споткнулась и упала. Но тут же вскочила. Я даже не успел тебя поднять. Ты уже была на ногах. И было так тихо. Никто больше не кричал. Ничего не происходило. Я точно хотел что-то сказать. Я должен был. Но слов не стало. Ничего не стало. Только ты дышала еще со всхлипами, и волосы с лица смахивала.

Надо было что-то сказать. Я до сих пор ищу слова, которые должен был тогда сказать. Но мы просто разошлись. Я в комнату, ты в ванну. Молча. Я загружал рабочий почтовик, когда ты вышла. Не знаю, сколько прошло? Минут пятнадцать, наверное. Вакуум. Мог пройти год. Или ничего не пройти. Иногда мне кажется, что я до сих пор там сижу и пытаюсь загрузить почту.

Но ты вышла. И время сорвалось. У тебя были руки в крови. Почему-то руки были в крови. В крови, Сонь. Откуда она? Ее же не было. Я же просто оттолкнул, ты же просто упала. Но руки были в крови. И пришлось вызывать скорую, а ты все стояла в коридорчике. И кровь. Ты и кровь.

Не помню, мы говорили что-то, пока они ехали? Врачи эти? Или молчали? Или говорили? Молчали. Мы всегда молчим. И кровь, наверное, ее было мало, но мне казалось, что она повсюду. Что ее много. Очень много. Капает на пол, растекается лужей. Морем. Вины, жалости, неисправимости. Всем самым плохим, что было у нас.

Тем днем. Бесконечным днем.

Наверное, нет смысла говорить, что мне жаль. Что я себя ненавижу. Никогда не забуду. Не знаю, прощения просить? Что мне нужно сделать? Чтобы отпустило. Меня. Тебя. Чтобы этот день нас отпустил.

Я не знаю.

Если знаешь ты, напиши. Напиши пожалуйста.

Это последнее письмо, Жек. Последнее письмо. Звучит жутко. Звучит освобождающее. Это последнее письмо. Мне сложно проследить стадии, эмоции и мысли. Но письма были. Это пятое. Я давно уже не бралась разложить нас на буквы и слова. Я давно уже не вела этих внутренних монологов. Я так боялась разглядеть наш финал, а теперь он передо мной, во всей своей конечности, и мне уже не страшно. Мне давно не было так не страшно.

Внутри меня бушевало столько боли. Столько непринятия. Себя и тебя. Обстоятельств. Путей. Столько неуверенности. Столько сомнений. И вот сейчас все мои мысли, весь этот ураган нестерпимых мыслей угомонился, осел, растаял. Я больше не хватаюсь за обрывки — не пытаюсь вспомнить твой запах, услышать, как ты дышишь во сне. Я не помню теплую вмятину на подушке от твоей головы. Прошло так мало времени, так смехотворно мало, а все уже стерлось, смазалось и ушло.

Нет, не потеряло ценности, просто поблекло. Прошлое стало прошлым. Прошедшее осталось за спиной. Так спокойно становится, когда принятое решение оказывается принятым на самом деле. Все терзания позади. Все обиды забыты.

С нами ничего не происходило. Не было тишины комнат, холода остывшей ванны. Не было вина, пролитого на скатерть. Не было крови, пропитавшей пижамные шорты, не было острого понимания точки невозврата, которую мы перешагнули одним резким толчком и коротким падением.