Ольга Птицева - Тожесть. Сборник рассказов

Я не думала, что так выйдет, Жек. Я не думала, что все так выйдет.

Если бы я только знала. Если бы я могла предположить, чем обернется горстка таблеток в сливе. Если бы я могла нарисовать в своей голове, что именно в этот вечер, именно тогда, когда я решусь, с работы придешь не ты, а Евгений. Если бы кто-то шепнул мне, подсказал. Если бы я сумела предчувствовать это. Если бы фикус скрипнул как-нибудь предостерегающе. Может, был бы пес, он бы заскулил, развалился бы у двери, зарычал бы.

Ничего не было. Никакого знака. На ужин, кстати, я выбрала рыбу. Знаешь, очень быстро приготовить пасту с рыбой, как ты любишь. Смотри, ничего сложного. Берешь макароны, только хорошие. И не переваривай. На сковородку масло — и такое, и такое. Потом чеснок порубленный. Потом кусочками рыбу, лучше, семгу. Потом в нее сливки и специи. А когда макароны почти все, то сливай их и засыпай в сковороду. Пусть потомятся немного. Сверху сыр. И ешь. С белым вином будет просто песня. Легко, правда?

Я запомнила каждый пузырик на вскипевшей воде. Запомнила, как лопнул чеснок под перевернутым плашмя лезвием ножа. Как плохо чистилась от кожицы рыба.

Я помню, как полилось на скатерть сухое белое, когда ты смахнул бокал одним движение. Раз. И кухня пропахла виноградом. Я с тех пор так и не пила вино, представляешь?

А еще я помню наш разговор. Он и разговор не был. Странно, четыре фразы. А после них тотальное ничего. За-тор-мо-жен-нос-ть. Тре-во-га. Пус-то-та. Вы-па-де-ни-е. И миллион ссылок. Если закрыть глаза, то сразу окажешься там. Между четырьмя фразами. Попробуй.

Вот ты сидишь за столом. Скатерть свежая, чуть бугриться на месте перегиба через сушилку. Тарелка белая, глубокая. Бокал с синеватым отливом. Паста бантиком, рыба чуть соленая, сыр с плесенью.

— Ты чего не пьешь?

Ты говоришь это, а сам еще в телефоне, кажется, кто-то скинул смешной видос в рабочий чат. Я выхватываю телефон из твоих пальцев. Уже тогда нужно было понять, что домой вернулся не ты, а он. У тебя пальцы теплые, у него холодные. А тогда были просто ледяные. И глаза. Прозрачные глаза, которым никого не жалко.

— А я больше не пью вино.

Мне еще кажется, что все идет по плану. Скатерть свежая, паста горячая, вино сухое, сыр с плесенью. Решение принято.

— Почему?

Ты бы еще не понял. А Евгений уже начал понимать. Между бровей легла морщина, я тогда подумала, мол, надо же как рано. Надо будет купить тебе крем. Но вопрос повис между нами, на него нужно было ответить. Сделать глоток воздуха, хмельного до сухости, куда хмельнее вина. И ответить.

— Потому что я больше не пью таблетки.

И все. Дальше не нужно вспоминать. Ничего больше не нужно. Ничего дальше не было. Провал в месяц. Провал во второй. И вот я сижу в холодной воде. Мертвый телефон не может дать мне ссылку на бесконечные — за-тор-мо-жен-нос-ть-тре-во-га-пус-то-та.

Вы-па-де-ни-е. Волос из головы. Головы из жизни. Жизни из всеобщего хода. Тебя из меня. Меня из тебя. Тебя из себя. Меня из меня. Фикуса из мира без сквозняков, но с умеренным поливом. Цвета из кашемира. Кашемира из свитера.

Он до сих пор серый, Жек. Фикус до сих пор сухой. Я до сих пор не знаю, как перестать жмуриться.

Это четвертое письмо.

Оно закончилось.

Паста бантиком, рыба соленая, сыр с плесенью. Я помню все это. Помню это, помню до этого, помню после. Я помню. Помню, как ты помнишь. Помню лучше тебя. А главное я помню тебя.

Ты никогда не была стабильной, Сонь. Погоди, не начинай орать. Я не пытаюсь обидеть. Я даже задеть тебя не хочу. Я так устал причинять тебе боль, что готов перестать названивать, писать, искать и требовать ответа. Я готов просто закончить все на недописанном письме. Какое оно по счету? Четвертое? На третьем я решил, что тебе нужно вернуться. Но ты, конечно, не вернулась. Даже не позвонила.

Этого письма не должно было быть. Я так решил. Но ты прислала свое. Пугающе в срок. Минута в минуту даже. И это так на тебя не похоже, что порой мне начинает казаться, тебя похитили инопланетяне. Или ты попала в секту. Или придумала новый проект, где я — главный объект твоих странных исследований. Могу представить, как ты сидишь в белом халате посередине абсолютно белой комнаты и наблюдаешь за мной через камеру ноута.

Если так, то вот я сейчас в нее смотрю. И пишу тебе, что это все давно уже перестало быть занятным, свежим и милым. Я бы не ответил тебе, правда. Я всю неделю думал. Я очень злился. Не знаю, Евгений ли во мне сейчас говорит, но если бы я мог, то просто забыл тебя. Навсегда. Как в том фильме с Джимом Керри. Помнишь, там еще синие волосы у кого-то? И они лежат на льду. Вот так. Взять и забыть тебя.