Юрий Бедзик - Этаж-42

— Нет, только до одиннадцати, — сказала Полина.

Снова какой-то невидимый барьер разделял их. Петр наконец спросил о самом главном:

— Ты уже собралась в дорогу?

— Врачи маме советуют… И Сашке там будет лучше, — просто ответила Полина.

— Неправда… Едешь к нему…

— Может, и к нему.

— Вот как? — и посмотрел на нее так, будто видел впервые. — Ишь ты какая, оказывается!

— Такая, как все, — сказала Полина. — Хочу покоя, хочу своего маленького счастья.

Она взяла его под руку, спросила тихо:

— Скажи, ты очень любишь Майю? Очень без нее мучаешься?

— Был словно в угаре.

— Любовь и есть угар, — сказала она задумчиво. — Я так за тебя боялась.

— Поэтому, видно, и бежишь. От страха, — насмешливо усмехнулся Петр.

— А ты разве не убегал от меня?

— Я вернулся.

— Долго же ты возвращался, Петя.

Еще больше углубились в парковые заросли, нашли пустынный уголок и уселись там на свободной скамье. Петр наклонился к Полине и поцеловал ее в мягкие губы.

Полина вскочила со скамьи, схватила Петра за руку и потащила на освещенную аллею. Он слышал, как она тяжело дышит, будто сдерживает слезы.

— Ты это сделал просто так… от скуки… правда? — все еще с трудом переводя дыхание, спросила Полина. — Я тебя понимаю… в твоем положении… Но ты меня этим обижаешь…

«Она вовсе не рассердилась, — подумал Петр, внезапно успокаиваясь и чувствуя, как его заливает волна нежности к этой строгой девушке. — Она знала, что я давно хотел поцеловать ее».

— Полиночка, не сердись, после того, что я узнал сегодня… — начал он горячо и осторожно взял ее под локоть, — я… не мог иначе…

— А! Благодарность! — девушка осторожно высвободила свою руку. — Я знала, что ты меня отблагодаришь…

— Нет, нет, я о другом… Но ты действительно уже второй раз спасаешь меня. И я вдруг понял, что ты — моя судьба. — Она немного замедлила шаг, и Петр заговорил с жаром, страстно, убежденно: — Я хочу, чтобы ты посмотрела на наши отношения по-другому… Если это еще возможно… конечно.

Она остановилась, взяла его за обе руки и строго посмотрела ему в лицо:

— Я смотрю на наши отношения так, как ты хотел, Петруня. Я была тебе не нужна, и ты отбрасывал меня, как ненужную вещь. Пока не появился мой знакомый из Севастополя. Теперь ты полюбил меня и хочешь моей любви. — Она еще крепче сжала его руки. — Будь же серьезным хоть сейчас. — Она подвела его к скамье, посадила и села рядом. — И давай поговорим об одном важном деле. — В ее голосе появились деловые интонации. — Звонила в приемную Майя.

— Чего ради?

— Плакала… Просила, чтобы ты обязательно зашел к Голубовичу, и как можно скорее.

— Что случилось?

— Голубович ложится на тяжелую операцию. Он говорил о московском журнале. Там твоя статья напечатана.

Невирко покачал головой:

— Знаю… Не пойду…

— Пойдешь. Вместе пойдем, — решительно заявила Полина. — Хоть это сделай ради меня… перед отъездом.

— Все словно сговорились…

— Наоборот, все за тебя.

— Не уезжай! Не покидай меня! Не будь похожа на тех, кто… — он горько улыбнулся, — кто бежит с тонущего корабля…

Это была его отчаянная попытка задержать ее, уговорить, переубедить, он держал Полину за руку и смотрел ей в лицо, будто гипнотизировал ее. Полина, поддаваясь его настойчивому взгляду, тянулась к нему всем своим существом, и в то же время что-то останавливало и удерживало девушку. Казалось, что какой-то огромный камень давит ей на плечи, что этот камень как скала.

— Послушай, — убежденно сказал он, — не надо бросать корабль. Если ты будешь со мной — корабль не потонет… А к Голубовичу… действительно пойдем вместе. Только с тобой, Поленька. Только вдвоем!

При иных обстоятельствах, может, они и не рискнули бы явиться в гости к Голубовичу. Поздновато уже было, где-то около десяти. Полина решила, что Голубович еще не спит и будет рад их приходу.

Голубович отпер им сразу же после первого коротенького звонка. В белой льняной рубашке, в идеально выглаженных брюках, гладко выбритый, пахнущий одеколоном. Так приходят из гостей или с ответственного совещания. Но Невирко знал: это его стиль, всегда он был безукоризненно аккуратным, в любой час мог служить образцом опрятности.

— Извините за поздний визит, Игорь Александрович, — с порога сказал Невирко. — Из общежития у нас по телефону не дозвонишься…

— Спасибо, что не забыли, — устало поздоровался с ними Голубович, и лишь теперь Петр понял, каких усилий стоила ему эта подтянутость, эта безукоризненная аккуратность. Лицо у него было землистого цвета, спина еще больше ссутулилась.