Юрий Бедзик: Каждая минута жизни

Заремба возвращался с рыбалки поздним вечером. Вовсю нажимая на педали велосипеда, он сосредоточенно вглядывался в далекие огоньки города. Удилища привязаны к раме, сзади, на багажнике, целлофановый мешочек с уловом: будет чем похвастаться перед женой. Парочку больших карасей взял на дальнем глухом озере. А мелочь — на ближнем, под старой вербой, куда приезжал обычно. Там, где Валя однажды костер жгла. Давай, говорила, будем, как наши предки, прыгать через огонь! Но потом потускнела взглядом, ушла в себя. Огонь медленно угасал перед ней, и она сама словно умирала вместе с огнем.

Беда обрушилась внезапно. У Светы — двенадцатилетней дочери — была простуда, потом долго держалась температура, участились ночные вызовы «скорой», а ей становилось все хуже и хуже. Один из врачей, забирая девочку в больницу, сказал Максиму: «Возможно, придется оперировать. Очень плохо с почками». Он сперва не поверил, что все так серьезно, но Валя, услышав об операции, будто сломалась. Вот у того костра и понял наконец Максим весь ужас надвигавшегося на них горя.

Больше на озера не ездили. Только сегодня он решился. Чувствовал, что тоска раздавит, будто хотел оторваться от мыслей, уйти в лесную глушь, в тишину заднепровских лугов. Уехал, чтобы поспеть на вечерний клев, а теперь возвращался домой.

Велосипед ровно катил по обочине шоссе. Багряные полосы гасли над городом, над великим шумным миром. Мчались машины с зажженными фарами, мигали сигнальными огоньками.

Он тоже хотел приобрести машину, какого-нибудь скромного «жигуленка», чтобы вот так, вечерами, вырываться на речные плесы, на озера. Но все не получалось: сперва было с деньгами туговато, теперь времени в обрез, чтоб в гараже еще возиться. Железа хватало на заводе. У заместителя начальника механообрабатывающего цеха Максима Петровича Зарембы забот не счесть: «единички», «серийки», внеплановые… То приказ сверху, то просьба своего же сборочного: «Выручай, брат!», а то нелады с планом…

Темнело небо, гасли кроваво-красные полотнища над лесом. Скоро появится КП, где в эту пору на посту старый заводской приятель Петрушин. Непременно остановит: «А ну, покажь, Максим, покажь». Не для того, чтобы напроситься на подарочек. Совестливый парень, добрая душа. Пошел в милицию прямо от станка, когда секретарь горкома созвал заводскую молодежь в парткоме на беседу: дескать, теперь, ребята, от вас зависит порядок в городе. Просим вас, помогите нашей милиции. Все вместе будем выметать нечисть. С той поры, закончив милицейскую школу, лейтенант Петрушин исполняет свою нелегкую службу в ГАИ. Там, впереди, километрах в трех, его стеклянная будка с голубым ободком понизу, напоминающая капитанский мостик.

Вдруг инстинктивно почувствовал слева от себя какую-то опасность, обернувшись, увидел надвигающиеся с выключенными фарами «Жигули». Поравнявшись с ним, машина начала бесцеремонно прижимать его к краю шоссе, к глубокой канаве за обочиной. Заремба съехал на обочину, понесся по кочковатой земле. Но и машина взяла правее. Погасив скорость, словно приклеилась к нему. Ехала рядом, колесо в колесо, отжимая Зарембу к заросшей кустарником канаве. Ситуация, понял Максим, становилась критической: еще секунда-другая, и машина попросту сшибет его велосипед, да так, что и костей не соберешь. Вцепившись в руль, он резко нажал на тормоз. «Жигули» пронеслись мимо.

— Пьянчуги проклятые! — запоздало выругался Максим. У него вспотели ладони, самого трясло, словно в лихорадке. Будь под рукой мотоцикл, бросился бы за ними в погоню. Таких мерзавцев оставлять безнаказанными нельзя!

Теперь он ехал осторожно. И закат вдруг показался сумрачным, гнетущим, и трасса — пустыннее. На шоссе наползал туман из низины. Максим вяло нажимал на педали. Что-то сдвинулось в душе. Вот она — жизнь. Идешь своей тропкой, а какой-нибудь пьяный подлец выскочит тебе наперерез — и все… Показалось, что все происшедшее было не случайно, что опасность далеко не ушла, она снова где-то рядом…

Он не ошибся. Через две-три минуты впереди показались расплывчатые в тумане фары. И Заремба нутром почувствовал: это они. Возвращаются! Надо было соскочить, бросить велосипед, но какая-то сила или упрямство удерживали его в седле. Машина мчалась на него по осевой, словно милицейский патруль. Зарембе сделалось по-настоящему страшно. Фары разгорались, становились огненными шарами, слепящими солнцами. Времени больше не оставалось. Он бросил велосипед круто вправо… Колеса перелетели через небольшой дерновый барьерчик, и машина врезалась в кусты. Максима сорвало с сиденья и швырнуло в темноту.