Ганс Фаллада - Крестьяне, бонзы и бомбы

— Вздор, — говорит она, тяжело ворочая языком. — Их много. Там что-то случилось. — Она идет к входной двери и открывает ее.

У самой витрины аптеки стоит группа полицейских с захваченным знаменем. Толпа чуть дальше, на проезжей части улицы, так что фрау Шаббельт видит лежащего у водостока Хеннинга, окровавленного, бледного, с закрытыми глазами.

В пяти шагах от него на бордюрном камне сидит какой-то маленький человечек; лицо он закрыл руками, меж пальцев течет кровь. Кругом люди, но они стоят поодаль, так как вдоль тротуара патрулируют полицейские с обнаженными саблями и кричат:

— Проходите!.. Не останавливаться!.. Проходите!

Фрау Шаббельт, шатаясь, спускается по ступенькам на тротуар к лежащему Хеннингу. Она склоняется над раненым, зовет его, в ее мозгу все перепуталось: ей кажется, что это ее умерший сын.

— Что с тобой, Герберт? Почему ты тут лег? Не надо здесь лежать! — Она сердито взглядывает на аптекаря, который пытается приподнять серого человечка. — Идите сюда. Бросьте его, зачем он. Тут мой мальчик. Герберт поранился.

Видя это, несколько крестьян, осмелившись, подходят к пьяной женщине и помогают поднять Хеннинга. Фрау Шаббельт поддерживает его голову.

— Туда, — командует она, — туда, в аптеку!

Хеннинга понесли. Двое с помощью аптекаря повели маленького бородача.

Через толпу пробился старший инспектор полиции.

— Стой! — закричал он. — Эти люди арестованы. Разговаривать с ними запрещается. Стой, говорю вам я!

Старая женщина обернулась. На сером лице с тысячью морщин засветились серые глаза.

— Убирайся ты, сопляк, — сказала она. — Твой отец надувал крестьян, и тебе быть до гробовой доски обманщиком!

С площади Штольпер-Торплатц донеслась веселая музыка. Оркестр наконец-то окольными путями добрался до головы демонстрации, которая вновь построилась и была готова следовать дальше.

— Вперед! Шагом марш! К Аукционному павильону! — кричит Падберг. — Со всем прочим потом разберемся! Главное — вперед!

Раненых вносят в аптеку.

Оркестр во главе шествия играет после «Фридерикус рекс» «Германия превыше всего», потом песню «О еврейской республике, которая нам не нужна».

Крестьяне молча топают по Буршта, мимо вокзала, и далее по редко застроенным улицам предместий, где виллы и сады чередуются с крупными фабриками.

Полиция эскортирует шествие слева, справа, спереди и сзади. Глядя со стороны, можно подумать, будто эти тридцать — сорок полицейских конвоируют три-четыре тысячи крестьян в тюрьму.

В первой шеренге вновь идет Падберг, рядом с ним граф Бандеков, Редер и папаша Бентин.

«Какой позор! — с горечью думает Падберг. — Стоило бы нам, крестьянам, поднять руку, от этой кучки полицейских мокрое место бы осталось. Ведь вся провинция над нами смеяться будет! Попробовала бы полиция поступить так с красным фронтом, гитлеровцами, или даже с рейхсбаннеровцами, да ее смели бы в один миг! А мы… эх, с крестьянами каши не сваришь». И вслух произнес: — О господи! Хотел бы знать, как завтра я напишу об этом в газете?!

— Посоветуйтесь здесь же с вашими коллегами, — осторожно подсказал Бандеков.

— Коллегами?.. У того, кто пишет для «Крестьянства», нет коллег. Тут я влип один, других это не интересует, у них свой материал, получше! Неужели я напишу о том, как трое фараончиков увели у нас знамя? Позор!

— Люди добрые, — заскулил папаша Бентин, — ну как мне после этого в Альтхольме показываться?

— А вы не пытались спасти знамя? — спросил граф Бандеков Падберга. — И отнести его хотя бы в трактир? Почему вы дали втянуть себя в драку?

— Разве не я возражал с первой же минуты против знамени? — огрызнулся Падберг. — Теперь, конечно, виноват я. Впрочем, когда это случилось, меня не было там, впереди.

— А где ж вы были? — спросил Редер. — Ведь уговаривались, что вы присмотрите за Хеннингом.

— Присмотришь тут! Кто мог подумать, что фараоны бросятся в эту безумную атаку? Я ходил назад — узнать, что с Ровером.

— Ну, разумеется, — язвительно сказал граф. — Сбегали кое-что выяснить. В самую критическую минуту. Лишь бы самому не влипнуть, не так ли?

— Вот что, любезные, — разозлился Падберг. — Кто здесь вожаки? Я или Ровер с Редером? А может, вы, господин граф? Вы-то все где были, позвольте вас спросить? Да, да! Гоните вперед всяких чужаков, чтобы вам каштаны из огня таскали, не так ли?

— Ну не надо спорить, люди! — воскликнул растерявшийся папаша Бентин. — Граф был со мной, мы ходили за оркестром.