Ганс Фаллада - Крестьяне, бонзы и бомбы

— Учитель? — спрашивает мрачный.

— С чего вы взяли? — уклончиво отвечает Тиль.

— Нет, вы не учитель, — уверенно говорит мрачный, не вдаваясь в объяснения, и продолжает изучать ночного гостя.

Тиль поспешно осушает рюмку, заказывает еще двойную порцию водки и, сам не зная зачем, спрашивает у трактирщика, как пройти к вокзалу.

После того как тот подробно объяснил давно известный Тилю маршрут, мрачный вдруг заявляет: — Но поезда уже не ходят.

— Знаю, — говорит Тиль. — Мне надо в камеру хранения.

— Она тоже закрыта, — говорит мрачный.

«Черт возьми, — думает Тиль. — И зачем только я притащился в эту пивнушку». — Он лезет за кошельком.

Кошелек, конечно, в том же кармане, куда засунут и кругляш. Вытаскивая кошелек, Тиль роняет камень на пол.

Мрачный наклоняется, но Тиль, опередив его, хватает камень и смущенно запихивает в карман.

— Коллекционируете камни? — интересуется мрачный.

— Да, собираюсь строить дом, — отвечает Тиль тоном, пресекающим дальнейшие расспросы. И, обращаясь к трактирщику: — Сколько с меня?

Он расплачивается. Идя к выходу, он спиной чувствует, что оба провожают его пристальным взглядом. «Олухи! Чего меня сюда занесло?», — сердито думает он и прибавляет шагу, чтобы наверстать упущенное время.

Подойдя к зданию редакции с тыла, он перелезает через забор и спрыгивает в сад.

Тишина. Всюду темно.

«Может, заглянуть в печатный цех и разжиться у механика сигаретками?»

Но настроение уже упало. Из головы не выходит мрачный субъект в трактире.

По пожарной лестнице Тиль поднимается до второго этажа главного здания, а затем, используя карнизы и выступы, взбирается по стене на третий.

Он все хорошенько продумал, конструкцию фасада помнил наизусть. Осечки быть не должно. В помещение редакции он войдет не с улицы, как обычно, и не с первого этажа, а спустится с третьего. Если там кто-то есть, его это застигнет врасплох: ведь сверху сигнального звонка не будет.

Тилю везет: на третьем этаже, в переплетной, окно открыто. Очутившись в помещении, он переводит дух.

Ни малейшего шороха, все спит.

Но Тиль знает, что дом не спит. Знает, что сегодня он близок к цели.

Он тихо снимает ботинки, ставит их в сторону. Затем с чрезвычайной осторожностью открывает дверь в корректорскую и на цыпочках входит туда.

И вот он посреди темной комнаты. Прислонившись к столу и положа руки на соседнюю конторку, прислушивается. Как раз под ним редакторский кабинет.

Все тихо. Совершенно тихо.

Но через некоторое время из глубокой тишины до него доносится легчайший звук, что-то неуловимое, еле-еле слышное. Тиль очень медленно опускается на колени, прижимается ухом к полу и слушает. Слушает долго.

Где-то далеко слышны шаги, словно призрачный кто-то внизу ходит.

Он здесь.

Поднявшись, Тиль лихорадочно соображает. Прежде всего затворить окно в корректорской, иначе возникнет сквозняк, когда он откроет дверь в коридор. Дверь в переплетную тоже надо закрыть. Если тут оставил дверь в коридор открытой, неожиданный сквозняк может его спугнуть.

Проделав все это, Тиль приотворяет дверь в коридор. Так и есть: дверь внизу открыта, — шаги стали слышнее.

«Ишь как уверенно себя чувствует, — думает Тиль. — Ну погоди!»

Он пробирается по коридору до лестницы. По ступенькам, конечно, нельзя спускаться, — скрипнет, и все пропало. Но ведь дом-то старый, частный, у лестницы роскошные широкие перила, и Тиль, как бывало в юные годы, лихо съезжает вниз, правда, чуть притормаживая.

И вот он стоит в нижнем коридоре, в двух метрах от двери, которая неплотно притворена. Путь до нее кажется бесконечным. Сердце бешено колотится, руки и ноги дрожат. Наконец этот путь позади. Просунув в дверную щель три пальца, Тиль медленно открывает дверь. В свете карманного фонаря видно белое лицо человека, склонившегося над письменным столом…

Дверь скрипнула.

Человек отпрянул от освещенного стола и угрожающе замахнулся. Тиль мгновенно сунул руку в карман.

Фонарик над столом погас.

Тиль швырнул камень. Раздался глухой удар и крик: — А-а! А-а!

И слабее: — А-а!

Тиль шагнул в темноту, нащупал выключатель, вспыхнувший свет резанул глаза.

На ковре у письменного стола лежал человек в синем халате наборщика.

Ящик стола выдвинут. На столе бумаги, целая куча.

Тиля вдруг охватила растерянность.

Человек на полу лежит без движения, лицо его в крови.

«Зачем это? Как же быть? Что с ним делать? Никогда не думаю, что будет дальше».