Ганс Фаллада - Крестьяне, бонзы и бомбы

Коротышка стушевывается.

— Господа, прошу вас, — вмешивается Гарайс. — Пинкус, вы помолчите… Господин Штуфф, не могли бы вы зайти ко мне на минутку?.. — И, встретив разгневанный взгляд Штуффа, добавляет: — Храбрый Штуфф…

Они молча пробираются сквозь толпу депутатов и членов муниципалитета. Затем по коридорам и множеству лестниц в направлении кабинета Гарайса.

Шагая рядом с бургомистром, Штуфф уже через несколько секунд забыл о его присутствии и о словесной стычке с Пинкусом. В мыслях Штуфф опять вернулся к запросу немецких националов, который он задумал и осуществил, после того как Гебхардт обрек его на молчание.

Фракция националов представлена в альтхольмском муниципалитете довольно слабо: десяток союзов бывших фронтовиков, «Стальной шлем», благоприличные буржуа, а все деятельные домохозяйки смогли отрядить сообща не более чем трех депутатов.

Но трех депутатов достаточно, чтобы сделать запрос. Именно это Штуфф и внушал снова и снова члену «Стального шлема», медицинскому советнику Линау: — Все буржуазные партии, Народная партия, социал-демократы, Центр и даже КПГ только ждут этого. Опередите их.

В конце концов Линау дал себя уговорить. Штуфф, довольный победой, составил краткий запрос: «Что намерено предпринять городское управление, чтобы вновь установить нормальные отношения между городом и деревней?»

В ночь же накануне запроса произошли аресты. Вся ситуация изменилась. Штуффу пришлось самому писать о покушении на Гарайса, о взорвавшейся на лугу бомбе, о пока еще не выясненном нападении на наборщика в редакции «Бауэрншафт» и об арестах крестьян.

Он заклинал доктора Линау взять назад запрос.

Тот заупрямился: «Взять назад? Как бы не так! Раз сигнал к атаке протрубили, значит — в бой, и нечего считать, больше врагов стало или меньше. Мне начхать, если теперь вдруг начнут симпатизировать Гарайсу!»

Однако в последнюю минуту какое-то неотложное дело помешало этому «герою» явиться на заседание.

Для обоснования запроса, таким образом, осталось двое депутатов-националов: нотариус Пеппер и скотопромышленник, он же мясник — Шторм, член многих союзов бывших фронтовиков.

Выступить с обоснованием поручили скотопромышленнику.

Запинаясь чуть не на каждом слове, Шторм читал по бумажке, исписанной, по всей вероятности, докторскими каракулями медицинского советника. Каждую фразу он рвал на куски, на запятых переводил дух, а точками пренебрегал.

Этот лепет слушали одни с тайным злорадством, другие — с чувством неловкости и смущения, — смотря по партийной принадлежности.

И все с одинаковым облегчением вздохнули, когда чтение кончилось.

Бургомистр Гарайс тут же поднялся, чтобы ответить на запрос. Он не защищается. Он приводит цитату из только что опубликованной в «Нахрихтен» заметки: «Если движение „Крестьянство“, как создается впечатление, в самом деле не непричастно к покушениям с применением бомб, то события двадцать шестого июля и действия полиции предстают в совершенно ином свете».

— Да, господа, вот так. Прав тот, кто признает события. Сегодня признали мою правоту. Все вы, сидящие здесь, и даже предыдущий оратор, которому так трудно далось его выступление, теперь глубочайше убеждены в том, что я прав.

А почему? Не потому, что я правильно действовал, а из-за того, что по воле случая еще раз была брошена бомба. И сейчас я дважды прав, десять раз прав, поскольку эта бомба была нацелена в меня.

Но, может быть, завтра, многоуважаемые дамы и господа, мы услышим другую новость. Может быть, выяснится, что швыряли бомбу какие-то авантюристы. А если какой-нибудь несчастный сумасброд из политически близких мне кругов задумает взорвать дом крестьянского вожака Раймерса, — тогда я снова окажусь неправым? Нет уж, господа, благодарю! Мне ли вам рассказывать, почему я действовал так, а не иначе? Мне ли приводить обоснования? Вы же видите, что искать причины бесполезно, что мои мотивы ничего не стоят, что дело тут в совершенно иных вещах…

Великолепное зрелище: этакий норовистый слон, разгневанный учитель, заставший врасплох кучку озорников.

— Благодарю! Я благодарю вас!.. Оправдываться из-за того, что какой-то душевнобольной бросал бомбу, я не собираюсь.

Вы, господин депутат Шторм, спросили меня и городское управление, что мы намерены сделать для восстановления нормальных отношений. Что касается меня, то я намерен выжидать. Вы скажете, этого мало. А я нахожу, что достаточно. Это все, что можно потребовать от человека, которому хотелось бы что-то наладить. Я буду ждать. Всякое еще может случиться, пока наступит мир между городом и деревней. И я еще десять раз окажусь неправым. Я буду ждать. А посоветовать вам могу лишь то, что намерен делать сам: молчать и ждать.