Ганс Фаллада - Крестьяне, бонзы и бомбы

И он быстро садится.

Сложив руки на животе, он спокойно восседает на своем огромном стуле, обитом кожей, и жирное лицо его то ли улыбается, то ли нет, — никогда не поймешь.

Он показал им зубы.

Он их поблагодарил. Он.

Все замерли. Через некоторое время по залу прошло легкое движение. На скамьях для публики кто-то засмеялся.

Поднимается обер-бургомистр. Еле слышно он спрашивает, желательно ли открывать прения по сделанному запросу. Если да, то таковое предложение должно быть поддержано тремя голосами.

Обер-бургомистр садится.

Сразу же поднимаются оба депутата от немецких националов: они за прения. Ну да, естественно.

Они высматривают третьего. Все ждут, кто подаст третий голос. Неужели буржуазные депутаты не встанут все как один? Нужен третий!

Штуфф тоже лихорадочно оглядывает зал. Это нестерпимо. Не хватает одного человека, только одного! И все буржуа…

Да, конечно, кое-кто из них, пожалуй, и встал бы. Но вот тот, что снова дремлет на своем стулище, это же не противник, с которым можно честно скрестить шпаги, это разъяренный бык, для которого не существуют правила игры.

Обер-бургомистр ждет, долго ждет. Очень долго уже стоят нотариус Пеппер и мясник Шторм.

Наконец обер-бургомистр Нидердаль поднимается и объявляет, что предложение отклонено. Заседание городских депутатов закрывается.

Совершенно убитый, стоит Штуфф в кабинете бургомистра. Тот не спешит начать разговор. Разложив на столе бумаги, он косится на газетчика, уставившегося невидящим взглядом в окно на сентябрьский вечер, и принимается читать.

Штуфф тяжко вздыхает.

— Что вздыхаете, господин Штуфф? — спрашивает Гарайс. — Люди есть люди.

— Да, — с горечью отзывается Штуфф, — увы, люди.

— Дорогой господин Штуфф, не переоценивайте сиюминутной ситуации. В данный момент я наверху. Пройдет какое-то время, и я окажусь внизу.

— Вы сами этому не верите, — грубо говорит Штуфф. — Вы победили.

— Еще далеко нет.

— Какой позор! — стонет Штуфф.

— Просто плохая режиссура, — утешает его Гарайс. — Ну как можно доверить такое дело какому-то мяснику? И не заручиться, по крайней мере, одним голосом в лагере сочувствующих?

— Зато ваша режиссура сработала что надо.

— Ошибаетесь. Давление ни на кого не оказывалось.

Молчание. Долгое.

Словно читая мысли Штуффа, бургомистр говорит: — В последнее время я тоже часто подумываю о том, чтобы расстаться с Альтхольмом. И не только с городом, но и со всякой муниципальной деятельностью вообще. Ведь эта кутерьма так мешает настоящей работе.

— Хочу вам кое-что показать, — неожиданно говорит Штуфф. — Вот, прочтите.

Это — письмо, напечатанное на машинке, без подписи, указано место отправления — Штеттин. Некая «доброжелательница» обращает внимание многоуважаемого господина Штуффа на то, что ей известно о кое-каких его проступках. В скобках следует перечень этих проступков, а именно: понуждение к ложной присяге, принуждение к аборту, содействие при аборте. Многоуважаемому господину Штуффу предлагается перенести поле своей деятельности из Альтхольма в другое место. Ему дается на это месячный срок, в противном случае… и так далее, и так далее.

— Кто? — спрашивает Гарайс. — В самом деле женщина?

— Возможно, хотя не убежден. Но это не меняет дела.

— Да, — бургомистр возвращает письмо. — Да. — И неожиданно: — Почему вы не перейдете в «Бауэрншафт»? Ваше место там. У них сейчас освободились места после арестов.

— Предлагаете трусливо отступить?

— Иногда трусливо отступить — самое правильное.

— Этого я не сделаю, — говорит Штуфф. — По крайней мере, до процесса хочу остаться здесь… Да и Гебхардт меня не отпустит.

— Что касается Гебхардта… — медленно начинает бургомистр и не договаривает.

Штуфф пристально смотрит ему в глаза. Их взгляды скрещиваются.

— Вот как, — произносит наконец Штуфф. — Ну, тогда понятно. Кажется, только что я проявил ужасную наивность. Вы, наверное, лучше знаете руку, написавшую это. Возможно, вы…

— Стоп! — говорит бургомистр. — Стоп!

Штуфф умолкает.

— Я попросил вас зайти сюда не ради этого, — начинает бургомистр другим тоном. — Вчера, в минуту крайней опасности, я позвал вас на помощь. И выразил это словами, которые сейчас показались бы несколько необычными, что ли. Ну, вы помните… С человеком, который пришел ко мне на помощь, я не хочу пребывать и далее в состоянии гнусной мелкой войны.

Но, учитывая мое положение и ваше, мы вдвоем в Альтхольме несовместимы. Я готов покинуть Альтхольм. Если же предпочитаете уехать вы, охотно посодействую вам. Не обязательно в Штольпе, ведь существует не одна же «Бауэрншафт». У меня есть связи в Германии, через Берлин. И газету вам предложат не социал-демократическую. Вы будете в кругу ваших политических единомышленников, господин Штуфф. Что скажете на это?