Ганс Фаллада - Крестьяне, бонзы и бомбы

— Шестой был редактором, — тихо отвечает он.

— Я давно об этом догадался, — с гордостью говорит шеф.

В дверную щель просовывается голова Траутмана: — Он был у Майзеля, я проверил.

Шеф доволен: — Входите уж, господин Траутман. Интересные вещи происходят. Я вам потом расскажу. Во всяком случае господин Тредуп незапятнан.

Траутман с сомнением косится на Тредупа.

— Скажите-ка, любезный Траутман, — спрашивает шеф, — нельзя ли нам как-нибудь выпутаться из договора со Штуффом?

— В самом деле?! Ну наконец-то! А кто говорил, господин Гебхардт, кто все время предупреждал: зачем заключать договор со Штуффом? Ведь он и не думает соблюдать его. Нет, тут надо бы… Выгнать? Не получится. Договор законный.

— Мы должны от него избавиться. Тому, кто вступил в сговор с врагом, не место на моем предприятии.

— Газетчики все такие, — мудро замечает Траутман. — Вот, вот, — он тычет пальцем в сторону двери, — тот такой же.

Из-за распахнувшейся двери показывается лохматая голова Хайнсиуса.

— Я просил бы не очернять меня перед шефом, господин Траутман!

Дверь закрывается, и заведующий удовлетворенно изрекает: — Вот, вот. За дверьми будешь слушать, от стыда сгорят уши.

Шеф бросает желчный взгляд: — Пора кончать с подслушиванием…

— Все газетчики это делают, — утешает Траутман. — И тут ничего не попишешь. Такова их профессия.

— Вы сами тоже подслушиваете, господин Траутман!

— Я? — протестует заведующий. — Никогда! Я только иной раз осведомляюсь в интересах фирмы, когда вы забываете меня позвать. — И с состраданием добавляет: — И без того чересчур много промахов допустили.

— Господин Траутман! Я попросил бы вас…

Между шефом и заведующим начинается одна из тех язвительных сцен, где победителем всегда оказывается Траутман с его более крепкими нервами.

Тредуп прерывает их перепалку: — Кажется, я знаю, как вам избавиться от Штуффа.

Оба вздрагивают. Они совсем забыли о присутствии третьего.

— Без скандала?

— Без скандала.

— Без выходного пособия?

— Без всего.

— А как?

— Я все сделаю сам. Знаю кое-что о нем.

— И я буду в стороне? — с опаской спрашивает шеф. — Не дай бог, если будет скандал!

— Я все сделаю сам.

— А что вы хотите за это? — спрашивает Траутман. — Ведь даром вы не возьметесь?

— Да, — говорит шеф. — Субсидировать это я не смогу. У «Хроники» слишком уж большой дебет.

— Никаких денег, — говорит Тредуп и, помедлив, добавляет: — Я хотел бы место Штуффа.

— Исключено! — восклицает шеф. — Совершенно исключено.

— Но почему? — возражает Траутман. — Человек он способный.

— Вы полагаете? — спрашивает шеф. — Ну хорошо, мы еще обдумаем это.

— Дайте мне твердое обещание, — заявляет Тредуп.

— Мы даем его вам, — возвещает Траутман.

— А господин Гебхардт согласен?

— Подтверждаю сказанное господином Траутманом.

Тредуп не совсем удовлетворен.

— Точно? — спрашивает он нерешительно.

— Абсолютно, — уверяет его заведующий.

— Полагаюсь на вас.

— Можете, вполне.

— Это, пожалуй, продлится несколько недель, со Штуффом.

— Ваше дело.

— Разумеется, он не должен знать, что вы его подозреваете.

— Он ничего не узнает.

Шеф снова сидит за столом, углубившись в цифры и статистику.

— Тогда всего хорошего, — прощается Тредуп. — Большое спасибо.

— Всего хорошего, — говорят оба.

«Конечно, они хотят меня околпачить, — размышляет Тредуп, шагая по улице. — Но я слишком многое знаю… Итак, вперед, на Штуффа… А может, и ничего не стану делать».

Банц уже оправился настолько, что может встать, пройти, опираясь на палку, по комнате, выйти во двор и доковылять до поля, где работают жена и дети.

Он предпочитает посылать жену в поле, ведь кто-то должен там приглядывать. Сам же занимается домашним хозяйством, — надо подмести хоть немного, начистить картошки, сварить обед. Все это делается с долгими паузами, когда он вынужден прислоняться к стене. Кружится голова, глаза застилает красный туман.

Через некоторое время слабость проходит. И он медленно ковыляет дальше, на работу, в поле. «Впору на покой уходить, — издевается он над самим собой. — В сорок пять лет — старик! Ну погодите, чертовы альтхольмцы, уж я доберусь до адвоката».

Падберг и Бандеков между тем навестили Банца. Он вне подозрений. Никто не знает, что Банц кого-то изувечил, а сам он помалкивает, остерегаясь даже этих двоих. Он потребует от города Альтхольма возмещения за причиненное увечье, пусть пожизненно выплачивают пенсию. На него же напали сзади, когда он поднимался по лестнице в трактир выпить кружку пива. Это могут подтвердить трактирщик и прислуга, они нашли его, когда он валялся на ступеньках без памяти.