Алла Калинина - По образу и подобию

На стройке ей тоже было трудно, но по-другому, здесь трудности были обычные, человеческие, она была среди людей, как все, так и она. Это было нормально, так она и понимала жизнь. Плохо было то, что Жора рос слабеньким, прибаливал, часто плакал, хотя молока у нее было вдоволь. С Сашей тоже все было как-то неясно, Рита не понимала, рад ли он ее приезду, новой их жизни, сыну, она представить себе не могла, чтобы он был не рад, но и никакой особой радости не замечала, не чувствовала. Саша вообще оказался какой-то странный, одинокий, друзей у него здесь не было, никого, кроме Гены Трофимова, которого Рита с самого начала недолюбливала, не нравились ей неясные, себе на уме, люди, в отношениях с людьми всегда предпочитала она прямоту и честность. А Гена все ходил вокруг да около, часто оказывал любезности, но с какими-то нелепыми оговорками, словно боялся, что она его не так поймет. И жена его Капа Рите не нравилась, неприятная, спесивая женщина с большими претензиями внутри, но суетливая и услужливая внешне. Она часто звала их в гости, хлопотала, потчевала, а сама посматривала цепкими жесткими темно-голубыми глазами, все примечала, запоминала, наматывала на ус. Больше всех в семье нравилась Рите Генина теща Клавдия Ивановна, тоже умная, тоже с претензиями, но при этом доброжелательная и общительная, с нею Рита сразу чувствовала твердую почву под ногами, она была из знакомого ей, привычного мира нормальных людей, с одной только Клавдией Ивановной она и могла отвести душу, а заодно и спросить у нее совета, женского понимания и помощи, ведь у нее не было ни матери, ни сестры, ни подруги, она была одна, без опыта и умения, с ребенком на руках.

С удивлением и обидой видела Рита, что на стройке творилось что-то непонятное, неправильное, ей казалось, что к Саше относятся без должного уважения и доверия, и в этом в первую очередь виноват, конечно, он сам, его самомнение и необузданность, его неумение ладить с людьми, даже самыми близкими, любящими и уважающими его, например с ней, Ритой. Как он с ней себя вел! Что позволял себе! И вдруг уехал в Москву и опять надолго оставил ее одну. Однажды к ней ни с того ни с сего заявилась Капа, потопталась на пороге, потетешкала Жору и вдруг понесла такое, что у Риты дыхание сперло от неожиданности и возмущения. Капа была эффектная женщина, высокая, выше Гены, немного сутулая, яркая блондинка с выразительным продолговатым лицом, которое немного портили выступающие из ровного ряда зубов острые клыки. И вот теперь эта яркая, румяная женщина сидела посреди Ритиной комнаты и из ее клыкастого рта сыпались на Риту как из рога изобилия слухи, сплетни, пересказы каких-то неправдоподобных событий. Наконец-то узнала Рита, с кем спал ее муж до нее и с кем спит теперь, кто его особенно ненавидит, кто подхалимничает, а кто передает взятки за то, что он на многие вещи закрывает глаза. И вот Луганцеву предстоит суд за все, что он здесь натворил. Его будут судить как вора и расхитителя. Разве она ничего не знает об этом?

— Александр Георгиевич, — Капа торопилась выпустить весь запас яда, — сорвал нас из Москвы, переломал всю нашу жизнь, и вот теперь, когда Геннадий столько для него сделал, все силы свои положил на эту стройку, в каком положении оказался он? Вся его карьера рухнула, потому что все знают, что он человек Луганцева, и от этого уже не отмыться…

— Что же вы хотите от меня? — сухо спросила Рита.

— Ничего. Просто пожалела вас, вот и решила просветить. Теперь уже ничего изменить нельзя. Я бы на вашем месте тоже с ним не осталась.

Рита встала и открыла дверь.

— Хорошо, — сказала она, — я подумаю. До свидания.

Наконец-то она осталась в комнате одна, оглушенная, потрясенная, перепуганная. Какая мерзость и грязь! Что ей теперь делать? Как показаться на люди? И как посмотреть в глаза мужу, портрет которого сейчас так красочно ей расписали? Нет, конечно, она не поверила ядовитым и подлым словам Капы, но что-то же все это означало! Что? Какой суд? Как допустил ее муж до этого, кем себя окружил! И что будет дальше с ними со всеми, с Сашей, с нею, с Жорой? Разве не обязана она хотя бы Жору оградить от этого, от гнусных слухов и страшных людей? Она не знала, как ей поступить, одно было ясно, она должна была как можно скорее обсудить все это с Сашей, все выяснить, расставить все точки над «i», раз и навсегда решить, как жить дальше. Она села и написала Саше письмо, сдержанное, решительное, деловое. Но Саша на письмо не ответил. Рита ждала, ревела ночами в подушку, мучилась, и вдруг вместо ответа пришел вызов немедленно ехать к нему, в Москву. Рита была возмущена, оскорблена, с ней обращались не как с женой и другом, а как с подневольной служанкой. И все-таки она стала собираться в дорогу, оставаться здесь дальше было невозможно, отъезд в Москву был хоть какой-то, но все-таки выход. Отправлял ее Гена, все такой же значительный, сердечный, любезный. Рита ломала себе голову, знает ли он о том разговоре, или Капа пришла к ней сама, не посвящая в это мужа. Что произошло? Гена расцеловал Жору и подал ей в руки, она стояла на ступеньке вагона, поезд уходил в Москву.